Во-вторых, Лев Семенович был старшим научным сотрудником, правой рукой Пшежня, его уважали и ценили, несмотря на множество вещей, из-за которых обычно увольняют. Рабочая субординация, отточенная за столько лет, сказывалась и в обыденной жизни.
В-третьих, Горбовский никогда не был человеком, к которому уместно было бы обращаться в той или иной мере шутливо, пусть даже давним друзьям. Его характер определял отношение к нему, и два близких товарища звали его чаще по имени-отчеству, реже – по фамилии. Это устраивало всех.
Горбовский очнулся от думы и принялся заниматься снастью. В этот момент у Гордеева клюнуло – он с азартом вытащил красноперку с ладонь длиной и теперь удовлетворенно улыбался, отправляя рыбку в водак.
– Ну вот и пошел клев-то, – сказал он, насаживая червя на крючок.
– Где там поглубже? – спросил Горбовский, приготовив донку и подойдя к самой кромке воды.
Ему показали, где глубже, и он, по-молодецки замахнувшись, лихо забросил грузик почти на середину речки – только леска засвистела от трения с воздухом. Затем Горбовский установил донку на берегу, соорудив держатель из раздвоенной коряги, и ощутил, что вот сейчас ему – действительно спокойно и в уме, и в сердце. Он глянул на наручные часы и предложил все же позавтракать.
– Вот сейчас отвлечемся – и заклюет, – уверенно сказал Гордеев, распаковывая галеты.
– Значит, надо немедленно отвлечься.
Горбовский извлекал из рюкзака покупные закуски, в то время как два его товарища – преимущественно домашнюю снедь, приготовленную руками сварливых, но любимых женушек. То были бутерброды в ассортименте, гренки с чесноком, домашние сухари, зелень, румяная жареная картошка. Все угощали друг друга, выкладывая еду на импровизированный столик, крытый грубой покоцанной клеенкой возрастом не менее двадцати лет.
– Лев Семенович, как ты думаешь, Пшежень не обидится, что мы его не позвали?
– Пожалуй, ему сейчас не до рыбалки.
Три товарища удобно разлеглись на траве, с удовольствием вытянув ноги, затекшие от долгого сидения.
– А что, снова ревматизм?
– Если бы, – сказал Горбовский. – Начальство.
– Лев Семенович, пока суд да дело, расскажи-ка нам, как совещание прошло.
– Нечего рассказывать, – нахмурился Горбовский, испытав, однако, странное желание поделиться с друзьями несправедливостью, – идиоты, вот и вся беда.
Сейчас он был не так зол, как на совещании – природа успокаивающе действовала на него и приглушала возмущение в зародыше. Не хотелось даже начинать злиться, когда вокруг такая красота и тишина.
– И что там за комиссия, я слышал?..