К этому логическому выводу Марина приходила каждый раз, когда убегала из квартиры после ссоры. С этого момента ее не волновало ни отсутствие крыши над головой, ни отсутствие денег. Как ей быть, куда ей теперь податься? Все, что имело значение, когда отец выгонял Марину, – это его истинное отношение к ней, которое оставалась загадкой.
Вырвавшись из мрачного глухого подъезда во внутренний дворик, Марина замерла, вытерла слезы тыльной стороной ладоней и глубоко вдохнула тонкий слоистый воздух весны. Девушка подумала, что этот воздух может очистить от той грязи, которой отец успел полить ее в это утро. У нее было ощущение, будто она попала на свободу из долгого заточения под землей.
Марина вышла на аллею и двинулась к центру города. На улице витали остро-сладкие, как французские духи, ароматы белой сирени, а также убаюкивающие запахи поздней черемухи. Было то время весны, когда уже отцветали плодовые деревья, и сильный ветер порывами срывал с них последние белые лепестки, которые еще неделю назад наполняли улицу своей мягкой сладостью. Теперь они ютились вдоль дорог длинными белыми лужами, как иссушенные ветрами сугробы грязного снега поздней зимой.
Марина посмотрела на наручные часы и ускорила шаг. Слезы на ее глазах высохли от ласкового ветерка, но рана внутри по-прежнему кровоточила, как пробитая артерия, через которую сердце еще продолжает качать кровь. И пока сердце ее будет биться, артерия эта будет все так же выплескивать сначала красное, потом – розовое, позже – белесое… Обида будет проходить, слабеть, забываться. Боль истончится и пройдет. Марина прекрасно знала, что неизбежно простит отца, и очень ждала этого момента. Ей уже хотелось перемирия. При мысли о нем Марина даже позволяла себе слабую улыбку.
На лужайках вдоль аллеи дети радовались жизни так, как способны это делать только дети. Марина прошла мимо девочки, которая сорвала созревший одуванчик и принялась с энтузиазмом сдувать летучие семена на своего отца. Мужчина засмеялся и поднял глаза, его взгляд встретился с взглядом Марины, и они улыбнулись друг другу теми искренними улыбками, которыми одаряют друг друга только незнакомые люди…
Институт. Величественное желто-белое здание напоминало музей. Его становилось видно издалека, еще с середины аллеи – крыша возвышалась над темными верхушками елей и вступала в игру с ясной лазурью неба. Слева – здание чуть менее колоссальное. Несмотря на характерный для времен советского союза фасад, современная облицовка цвета слоновой кости придавала ему лоска.
Научно-исследовательский институт микробиологии и генной инженерии имени С. И. Златогорова, а, если говорить конкретнее, огромный комплекс советских лабораторий, разбитых на множество секций. Даже преподаватели не имеют понятия, что строилось раньше и какое здание считать главным: это институт биологии при НИИ, или НИИ при институте? Говорили и так, и сяк. Собственно, это и не имеет особого значения: оба здания функционировать могут независимо друг от друга. Студенты учатся, преподаватели – преподают, ученые – изучают. И никто никому не мешает. Казалось бы.