Вчера вечером. Сейчас не больше десяти часов. А мне казалось, что с тех пор прошел целый год.
Вокотт. «Фиат». Коричневый конверт.
«Трогательно?» — спросила она меня. «Спасибо» — добавила она.
Я ничего не понял, но выплюнул горсть ядовитых слов:
— Помню. Ты здорово запудрила мне мозги.
— Нет, Джамал…
— Еще как… Снимаю шляпу. Ты настоящая актриса.
Накрутив на палец прядь волос, она вскочила и поднялась на цыпочки, став похожей на примерную ученицу.
— Нет, Джамал, — глубоко вздохнула она. — Я была искренней. Несмотря на свою роль, я была искренней. Совершенно искренней. Ты не веришь мне, Джамал, но я не занимаюсь самообманом. Я обязана сказать тебе. Сказать сейчас. Если оставить в стороне все, что относилось к двойному убийству, я никогда…
Ей не хватало дыхания, но она решительно завершила фразу:
— …никогда не была такой искренней в отношениях с мужчиной.
Ее неловкая улыбка разбилась о каменное выражение моего лица.
Искренней?
За исключением всего, что относилось к двойному убийству!
За исключением коричневых конвертов, разбрасываемых за моей спиной.
За исключением ночной поездки к Ле Медефу. За исключением вторжения в спальню к перепуганным детям в гостевом доме бывшего вокзала в Иф. За исключением придуманной жизни Магали Варрон. За исключением идеальной жизни некой Моны Салинас, докторанта, исследующего содержание кремния в гальке, любимой ученицы своего научного руководителя, начальника самой большой во Франции лаборатории экспериментальной химии, предоставившего в ее распоряжение свою виллу. Зачем это отрицать, Мона? У тебя был выбор, ты примерила на себя роль смешной, умной, обвешанной дипломами девчонки… Словом, получила все шансы соблазнить голубка, присевшего напротив тебя на столик в ресторане «Сирена».
— Все ложь, — проговорил я. — Все.
— Ни ложь, ни правда, Джамал… Мы придумывали, мы рассказывали друг другу истории!
У меня над головой раздался хриплый крик:
— Отвалите отсюда!
В капитанской рубке «Параме» Жильбер Аврил орал на жандарма, попытавшегося оттащить его от штурвала. Обезумевшие чайки метались между мачтами. Я смотрел поверх плечей Моны.
— Нет. В твою историю я поверил.
Молчание.
Я увидел, как из микроавтобуса в сопровождении двух жандармов вышла Осеан и тотчас скрылась в «ситроене». Через несколько секунд машина уже сворачивала с набережной.
Внутри у меня все сжалось. Я отвел взгляд.
— Я тебе поверил, Мона, — повторил я. — Видишь, я даже продолжаю называть тебя Моной. Глупо, да? Мона Салинас не существует! Никогда не существовала. Ты… Ты… я тебя не знаю!
Растрепавшиеся волосы все время падали ей на лицо, она отмахивалась от них, как от назойливых комаров.