Подать жалобу. На кого?
Они сделали вид, что не понимают, и отпустили меня. В течение двух дней жандармы придирались по пустякам, расспрашивали и переспрашивали, но, как мне теперь кажется, им на все было наплевать. У них был виновный, мотив, признания и улики; чего еще желать?
Фредерик Мескилек.
Арестован. Осужден. Казнен.
Дело закрыто.
Я приехал к Осеан меньше часа назад. Она живет в небольшом уединенно стоящем домике в Люси, в нескольких километрах от Нефшатель-ан-Брэ. Настоящий кукольный домик: фахверк, стены из саманного кирпича, на крыше солома и ирис, вокруг живая изгородь. Колодец, прудик, между грядок с безупречно подстриженными растениями дорожки, посыпанные гравием. Похоже, Кармен отрабатывает сверхурочные в саду у дочери.
Осеан впустила меня, указала на кожаное кресло и дала открыть бутылку шампанского, а сама пошла на второй этаж переодеться. Когда через несколько минут она спустилась, я увидел, что она сменила джинсы и свитер на синее платье-тюльпан.
Ручка выпала у меня из рук, я чувствовал, как подо мной плавится кожа кресла.
Широкая бирюзовая лента, крепившаяся где-то на спине, спускалась двумя концами на грудь, прикрывая ее и сбегая к поясу, где концы встречались, завершая умопомрачительное декольте. Из-под пояса платье-цветок расширялось, образуя шелковый венчик, обрамлявший два хорошеньких пестика, обтянутых чулками в сеточку цвета морской воды.
Наклонившись, она протянула мне бокал и отошла приглушить огонь в камине. Длинные волосы, падавшие ей на лицо, бросали вызов языкам пламени.
Она была так красива, что у меня перехватило дыхание.
Сердце колотилось, рвалось наружу из груди. Чтобы оно не выскочило, я перевел взгляд на изгибы ее обтянутого платьем тела. Под платьем у Осеан не было ничего — ни парашютных ремней, чтобы снова улететь, ни лифчика.
Она стояла совсем близко.
— Не думай, что я мила с тобой только потому, что хочу заслужить прощение.
Ее губы коснулись моих, словно желая помешать мне ответить.
— Ты бы видел себя в тот день, когда ворвался в мой кабинет в Нефшателе. Словно перед тобой явился призрак.
— Нет, ангел, — прошептал я.
Она насмешливо приложила палец к моим губам.
— А твой восхитительный испуг в то утро, когда я прыгнула в пустоту с обрыва?
— Ангел, — повторил я.
Своим бокалом шампанского она коснулась моего бокала.
— Можно?
Не дожидаясь разрешения, она осторожно, с легкостью маленькой девочки, села ко мне на колени, стараясь щадить мою искусственную ногу. Я затаил дыхание.
— Ты такая…
Она снова прижала свой палец к моим губам.
— Тссс…
Ее угольно-черные глаза в упор смотрели на меня. Настоящий поединок, глаза в глаза, пока я не уступил, не перевел взгляд на ее ничем не скованную грудь, слегка прикрытую двумя бирюзовыми лентами. Я устоял перед желанием отстранить ленты, накрыть ладонями грудь, пальцами исследовать изгибы ее тела, тысячекратно обвести вокруг темных ореолов сосков. Продолжая сидеть у меня на коленях, Осеан изогнулась, продвинулась немного вперед. Ее грудь прижалась к моей груди, лобок терся о застежку моих джинсов.