– Пять дней без «языка», – уже не гремел, а вздыхал полковник Сажин. – Как воевать? Нет, ты мне скажи, как воевать? Пленных полно, но все они с передовой. А мне нужно знать, что делается в их тылах! – вдруг чисто по-громовски врезал он кулаком по земляной стене. Но сделал это неумело, отшиб пальцы и, поморщившись, слизнул кровь со ссадины. Потом безнадежно махнул рукой и спросил: – Слушай, старшина, а тебя-то Рекс признает?
– Знать – знает. Но признает только капитана Громова и, вы уж меня не выдавайте, – виновато моргнул Седых, – младшего сержанта Орешникову.
– Тоже мне, тайну открыл, – усмехнулся Сажин. – Жену Громова вся дивизия знает. Да-да, жену! – с нажимом повторил полковник. – Поэтому слушай приказ: отвести Рекса в медсанбат и передать Маше. Будет спрашивать, в чем дело, объясни, что капитан Громов в длительном поиске, пошел, мол, по тылам противника. И вообще! – повысил он голос. – Пока не получили официального извещения, пока сами не предали боевого товарища вот этой земле, – топнул он ногой, – приказываю командира разведки считать без вести пропявшим!
– Так точно, без вести пропавшим! – подхватил Седых.
– То-то! Мало ли что видели саперы: бросился с миной под гусеницы «тигра». Может, отшвырнуло взрывной волной или что-нибудь еще… На войне не такое бывает. Но Орешниковой об этом ни гугу!
– Есть, ни гугу, – козырнул Седых. – Прошу прощения, товарищ полковник, – вы прямо надежду дали. Может, и правда, лежит где-нибудь наш капитан и ждет. А что, если пошуровать в том месте по воронкам да канавам?
– Уже шуровали. Без тебя догадались. Но сначала там шуровали немцы.
– Не может быть! Нет, в плен наш капитан не сдастся! Вы что?! Да он! Да как вы могли такое подумать?! – налился краской Седых.
– Помолчи, не кипятись. Разве я об этом? Я только говорю, что тот участок пять часов был у фрицев. Могли они собрать контуженных и раненых?
– Не могли. Не до того было. Наша артиллерия вела такой огонь, что им не высунуться.
– Верно говоришь. Ладно, что-нибудь придумаем. А пока затишье, бери собаку и веди в медсанбат.
Седых потрепал вялые уши Рекса, предложил кусок сахару, но тот даже не посмотрел на него. А когда старшина взял его за поводок и куда-то повел, Рекс послушно поплелся следом. Как-то сразу дали себя знать все раны, и Рекс с трудом волочился, припадая на перебитые лапы, а из глотки вместо ровного дыхания вырывался мерзкий сип. Но Рекс шел. Ему было все равно, куда и зачем идти. К тому же он чувствовал, что хозяин в этом блиндаже не появится. А раз так, какая разница – лежать, сидеть или тащиться по развороченной земле.