– «Батя» всем объявил благодарность. Возвращаемся на базу!
Назад ехали в сумерках. Люлёк с Закатаевым на первом БТРе, Колков – на втором. Ехать рядом с Люльком ему не хотелось…
Из головы у старшего лейтенанта все не шёл старик, казненный у «Урагана». Смерть старого афганца заставила по-иному увидеть, нет, не Люлька, а себя самого. Эта смерть ещё раз напомнила ему первый рейд и давний расстрел животных, такой же бессмысленный и жестокий.
Возможно, Люлёк и прав, не дав старику уйти к своим и тем самым обезопасив отход отряда. Возможно, всё содеянное можно назвать военной необходимостью. Назвать и забыть… Но почему он, Колков, не помешал убийству старика, не остановил Люлька? Неужели оттого, что год назад не решился удержать солдат, стрелявших в беззащитную скотину?..
Колков оглянулся на разведчиков, облепивших броню: кто напряженно вглядывался в темнеющие вокруг горы, кто пытался дремать, прицепившись к поручням брючным ремнём. Колков столкнулся взглядом с Телло. Таджик, сумрачный и нахохленный, как грач, тут же отвернулся. «Тоже переживает, – понял Вадим. – Интересно, что чувствует сейчас Люлёк?»
А Люлёк думал об отпуске, о доме. О том, что хорошо бы уже завтра улететь попутным вертолётом в Кабул…
Очевидно, замечтавшись, он произнёс слово «улететь» вслух, да так громко, что встрепенулся сидящий рядом замполит. Закатаеву всю дорогу не давал покоя один вопрос: как всё-таки очутился «Ураган» по ту сторону гор? И слово, сорвавшееся с уст Люлька, он отнёс к тому, что волновало его.
– Ты, правда, думаешь, что он по воздуху туда перелетел? – перекрикивая рёв движка, спросил он ротного.
– Кто перелетел? – не сразу «включился» Люлёк.
– Ну, «Ураган», этот… Просто мистика какая-то… Мы же вместе весь хребет излазили. Нигде ни прохода, ни перевала. Не могло же его туда ветром занести?
– Ветром-то, конечно, не могло. А вот мне рассказывали, что однажды в Панджшере «духи» танк в горы утащили. Обмотали верёвками, как египтяне глыбу, и вместе с экипажем подняли на скалу.
– И что потом?
– Финал один, – Люлёк кивнул в сторону десантного отделения, – только там и этого не осталось… Сбросили танк в пропасть. Груда металлолома – и всё.
Закатаев недоверчиво переспросил:
– А ты, командир, не заливаешь насчёт танка? Как можно такую махину в горы на верёвках?
Люлёк дёрнул плечом. Не веришь – твоё дело: за что купил, за то и продаю.
Долго ехали молча, а когда скалы, окружавшие дорогу, начали расступаться, открывая плато, похожее на копыто, Люлёк, словно продолжая прерванный разговор, сказал:
– Чужие мы здесь, чужие, комиссар. И людям, и скалам, и ветру даже… Оттого и понять многого не можем. И друг друга перестаём понимать.