– Сначала вставим чеку, после начнём выкручивать капсюль… – повторяя давний урок, озвучил сам для себя алгоритм предстоящих действий. – Но где мы чеку-то возьмём? – Он пошарил в кармане «афганки», нащупал коробок со спичками. Вынул одну, с сомнением оглядел её: выдержит или нет? Ничего другого под рукой всё равно не было, и он решил рискнуть: подрагивающими от напряжения пальцами вставил спичку в отверстие для чеки. Спичка встала, как влитая.
«Ух-ты! Получилось!»
Рукавом «афганки» вытёр пот со лба и осторожно выкрутил капсюль-детонатор. Поднялся на неустойчивых ногах, повернулся к солдатам с торжествующим видом, держа капсюль-детонатор в правой руке.
Погорелый первым вышел из укрытия.
– Ну, вы даёте, товарищ лейтенант! Как настоящий хирург работаете… С почином, командир… – уважительно сказал он.
– Скажи лучше, как скульптор… – довольно отозвался Алексеев и краем глаза увидел, как спичка, служившая чекой, не выдержала напряжения пружины и медленно, словно в кино, начала надламываться…
Он инстинктивно схватил хвостовик бойка другой рукой, силясь его удержать, но не сумел. Раздался негромкий хлопок. Алексеев зажмурился, а когда открыл глаза, ещё не чувствуя боли, увидел вместо пальцев кровавое месиво…
В один из звонких дней в конце октября командир роты курсантов Бакинского общевойскового командного училища имени Верховного Совета Азербайджанской ССР майор Сенько построил личный состав. Улыбчивый и коренастый, за свою неизменно красную физиономию он заслужил прозвище «Синьор Помидор». Красноту щёк майора подчёркивал околыш огромной фуражки с непомерно высокой тульей – «аэродром не принимает». Этот головной убор, сшитый по спецзаказу, не имел аналогов во всём училище и вызывал постоянные нарекания старшего начальства, являясь при этом предметом законной гордости её хозяина. Сенько курсанты любили за весёлый нрав, побаивались за строгость и уважали за справедливость.
– Ну что, бездельники, – бодрым, орлиным взором окинул он строй. – Радуйтесь: сегодня ПХД[15]. Скучать никому не придётся. Работы у нас – выше крыши, но есть одно дело – особой важности. С него и начнём…
Сенько выдержал паузу:
– Ну, товарищи курсанты, настал ваш звёздный час… Кто у нас художники?
Алексеев и Бубнов переглянулись: идти в автопарк, на полигон или в столовую не хотелось, а работа художников представлялась делом непыльным и сулила некоторые послабления со стороны начальства. И хотя художественных способностей друзья-приятели не имели, не сговариваясь, сделали шаг вперёд.
Сенько оглядел их с головы до пят: