Ещё через полчаса (впрочем, может быть, и всего через полминуты) обер-лейтенант всё же решился…
* * *
Склад в единственной более-менее уцелевшей крепостной башне, судя по всему, был разграблен. А вот машины возле него (с виду, по крайней мере) оставались целы и невредимы, если не считать спущенных скатов… И то не везде, через раз, словно на бегу…
«Красноармейским трехгранным штыком, судя по точечным проколам в протекторах шин», – определил унтер полевой жандармерии Карл Литц, попробовав заусеницы резины в рисунке протектора большим пальцем.
Впрочем, подобное – слишком мелкое – пакостничество со стороны партизан казалось подозрительным. Если, конечно, у них просто не оставалось времени на что-нибудь более серьезное, а это вряд ли. Вырвать чеку и подбросить гранату под передний мост – секундное дело. Четырехсекундное, если быть точным.
– Ганс, Фрик! – подозвал унтер рядовых. – Осмотрите машины и броневик, но ничего не дёргайте и не открывайте, ни дверей, ни капотов… Скорее всего, они заминированы. Гельмут, – обернулся он теперь к пулемётчику в коляске своего мотоцикла, – подъедем к комендатуре. Партизаны ушли, беспокоиться нечего.
– Это вы так думаете, герр гефрайтер? – скептически фыркнул Гельмут, кивнув через плечо на чёрную косу копоти, вьющуюся от холма с минаретом. – Или они оставили вам записку: «Извините, что не дождались»?
– Не умничайте, рядовой… – недовольно проворчал Карл, взбираясь в седло мотоцикла. Он всегда переходил на «вы», когда ему казалось, что подчиненный зарывается, но за угловатыми стеклами «автомобильных» очков пулемётчика глаза были по-рыбьи невыразительными. – Они оставили машины целыми или заминированными? Не так важно. В любом случае они ушли. Нечего трусить, Ге…
Карл не досказал обидных слов, вдруг свалившись с седла мотоцикла в липкую грязь, которая хлестнула из-под него, как из-под хряка, выпущенного во двор свинофермы. Свалился, как подстреленный, но будучи при этом целёхонек, то есть сознательно. Тотчас же выдернул из-под себя автомат и выставил дуло, из которого хлюпнула мутная струйка, в сторону комендатуры, где прозвучал взрыв и взметнулось над черепичной крышей белое облачко… скорее пара, чем дыма.
Граната со стуком упала на верхнюю ступень крыльца, и в то же мгновение Дитрих оттолкнулся пальцами босых ступней (его высокие шнурованные ботинки приглянулись «красному татарину») от половиц террасы. Дощатый потолок неспешно проплыл в глазах обер-лейтенанта, но гром в мозгах грянул раньше, чем он коснулся затылком пола и в голубых глазах потемнело…