Такие доносы поступали к нам каждую неделю сотнями, и мы их направляли через отдел контршпионажа в военное министерство. Документы Гагена были подвергнуты тщательному осмотру, и так как в них не было обнаружено ничего подозрительного, был произведен обыск в его комнате в его отсутствии, причем были приняты все меры, чтобы обыск этот не оставил после себя никаких следов. На его туалетном столе нашли пузырек, на ярлычке которого было написано «полоскание». Отлили небольшое количество этой жидкости и, подвергнув ее анализу, установили, что это были чернила, которые могли служить для тайнописи. В кармане одного из его костюмов нашли также вату, которая нужна была при употреблении этих чернил.
24 мая Гаген был арестован, и его привели ко мне на допрос. Это был небольшого роста молодой блондин, ничем не примечательной наружности, со сдержанными манерами и очень замедленной речью. Прежде всего я спросил его об его прошлом; его бесцветные глаза наполнились слезами, когда он стал рассказывать мне о своих несчастьях. Затем я спросил его, сколько он заработал на своих статьях. Он уверял, что получил всего шесть фунтов со времени своего приезда, месяц назад, и что этого не хватало даже для уплаты за комнату. Я стал тогда убеждать его открыть мне источник его дохода, он растерялся и сознался во всем. Ему было поручено узнать все подробности относительно нелегального пользования наших кораблей-госпиталей для перевозки войск, как это уверяли немцы. Но так как он почти не выходил из дома, то не мог ничего сообщить об этом. Он подтвердил, что испрашивал разрешения отправиться на западный фронт в качестве представителя газеты нейтральной страны. По окончании его исповеди мы получили полное подтверждение того, что наши усилия прекратить деятельность шпионов не были тщетными, раз немцы не могли найти себе других, более искусных и опытных сотрудников.
Гагена судили 27 августа 1917 г. и приговорили к повешению, но высшая мера наказания была ему заменена пожизненной каторгой.
В первые месяцы 1917 г. в области шпионажа наступило некоторое затишье, хотя большое количество подозрительных лиц было арестовано и выслано. Настоящий шпионаж проник в Англию только в сентябре того же года. В данном случае интерес представляет признание самого шпиона. Бразильский метис П. приехал в один прекрасный день в Гревсэнд из Флиссингена. Когда особые чиновники подвергли его допросу, он настолько растерялся, что немедленно во всем сознался.
По его словам, он находился в Париже с 1913 г. в качестве корреспондента какой-то газеты, когда ему предложили место атташе при бразильском консульстве. Однако в 1916 г. его должность была упразднена, и он вместе с женой очутились в Амстердаме без гроша. Как-то раз, сидя в кафе, он вступил в разговор с незнакомцем, которому рассказал о своих денежных затруднениях. На другое утро незнакомец этот, назвавшийся Лебедем, который, как мы узнали впоследствии, был вербовщиком шпионов, сильно заинтересовался предстоящим отъездом П. в Бразилию. Он спросил его, каким образом он собирается туда попасть, так как в этот момент ни один голландский пароход не отходил в Южную Америку Когда П. сказал ему, что он проедет через Соединенные Штаты, Лебель стал его отговаривать, утверждая, что он мог бы заработать гораздо больше денег, оставаясь в Европе. Пусть он зайдет на следующий день в то же кафе, — Лебель укажет ему путь, как разбогатеть.