Иногда мы просыпаемся по утрам под хор, поющий у нас под окнами, в другие дни нас скликают на озеро лодочники, и мы катаемся с музыкантами, а потом устраиваем большую регату. Король побеждает в гонке, прорываясь с боем по воде, его лицо краснеет от натуги, мышцы плеч и груди проступают сквозь тонкое полотно рубашки – точно так же он выигрывает в карты, в теннис, на скачках, в борьбе и, разумеется, на большом турнире, который мой кузен герцог устраивает для развлечения двора и показа ловкости и отваги короля с друзьями. Все придумано для развлечения и увеселения короля, ни мгновения за день не проходит без новых причуд, Генрих наслаждается всем, он побеждает во всех играх, он на голову выше всех мужчин, несомненно, он прекрасен, как статуя принца, со своими кудрявыми волосами, широкой улыбкой и телом юного бога.
– Вы потратили состояние, устроив королю лучший визит в этом году, – замечаю я в разговоре с кузеном. – У вас тут свое королевство.
– Так получилось, у меня есть состояние, – небрежно отвечает он. – И это мое королевство.
– Вам удалось убедить короля, что у вас самый красивый и упорядоченный дом в Англии.
Он улыбается:
– Вы так говорите, словно это не победа. Для меня, для моего дома, для рода. Для вашей дочери, которая все это унаследует.
– Просто король с детства не может восхищаться чем-то, не желая это для себя. Он не склонен к незаинтересованной радости.
Кузен кладет мою руку на сгиб своего локтя и ведет меня мимо теплых песчаниковых стен нижнего сада к мишеням для стрельбы из лука, где слышатся восклицания соревнующихся придворных и аплодисменты при удачном выстреле.
– Вы очень добры, что предупреждаете меня, кузина Маргарет; но мне не нужны предупреждения. Я никогда не забуду, что это король, у чьего отца ничего не было, когда он прибыл в Англию, – почти ничего, кроме одежды, прикрывавшей его бедную спину. Каждый раз, когда он видит землевладельца вроде вас или меня, чьи права восходят к герцогу Вильгельму Нормандскому, а то и к более ранним временам, он ощущает укол зависти, трепет страха, что у него недостаточно владений, что он сам недостаточен. Он рос не как мы, не в семье, знавшей, что ее место – одно из величайших в Англии. Не как мы с вами, рожденные благородными, выращенные по-королевски, не знавшие угрозы в лучших постройках Англии, окна которых выходили на широчайшие поля. Генрих родился сыном претендента, думаю, он постоянно чувствует, как неустойчив этот новый трон.
Я сжимаю его руку.
– Осторожнее, – советую я. – Говорить о Тюдорах как о вновь пришедших неразумно – для любого, тем более для тех, кому недавно принадлежал этот трон. И нас с вами растили не отцы.