— А при чем тут карты таро? — вдруг осенило майора.
Сусликов пожал плечами, Лис хлопнула ресницами. «Надо будет у Мирослава спросить», — машинально подумал Замятин и тут же болезненно поморщился, вспомнив про «погодинский вопрос». Углубляться в него майору хотелось меньше всего. Но и отмахнуться от того факта, что Дмитрий Погодин у Заславского был, тоже нельзя.
Внутренние метания сыщика пресек звонок мобильного. Он взглянул на дисплей: «На ловца и зверь бежит», — грустно констатировал Замятин.
— Добрый день, Иван Андреевич! Я вот подумал, а не хлопнуть ли нам по рюмашке? — раздался в трубке бодрый голос Мирослава. — Заодно поведаю вам о своем внедрении в Орден.
Разобравшись с делами, Погодин понял, что желанной «простоты» хоть и было в этом дне предостаточно, а ему все равно мало. Хотелось подольше продержать чистую звенящую ноту сегодняшнего дня, которая так явно контрастировала с мрачной мелодией дня вчерашнего, звучавшей, как аркан под каменными сводами. И тогда Мирослав подумал про Замятина. Майор казался ему воплощением простоты в самом хорошем смысле этого слова. Обладающему сложным внутренним устройством Мирославу особо нравилось быть в компании таких людей, как Замятин. Во время общения с майором Погодину будто удавалось взглянуть на мир его глазами, словно через волшебное стекло, и в это время мир виделся ему понятным и ясным. Простота Замятина, словно растворитель, разбавляла густые краски, которыми было выписано погодинское мироощущение, превращая на время сложные цветовые сочетания в ровную честную лазурь.
Когда позвонил Мирослав, Замятин испытал смешанные чувства. Сначала в голове мелькнула мысль: Погодин играет с ним. Но уже через секунду он устыдился, что из-за возникших подозрений даже не удосужился поинтересоваться, все ли в порядке с экспертом, внедрившимся ради его расследования в сатанинскую шайку. Увидеться с Мирославом обязательно надо — быстро решил Замятин. Внимательней присмотреться, прощупать, разобраться — он и сам толком не понимал, как собирается действовать.
Встретиться решено было вечером в «Гоголе» — шумном веселом кафе в одном из внутренних двориков Столешникова переулка. Незамысловатый выбор сделал майор, Мирослав с радостью поддержал его.
Замятин прибыл на место встречи первым и чудом отыскал свободный столик на уютном пятачке под открытым небом. Вечерний «Гоголь» был полон — все хотели насладиться последними теплыми вечерами перед наступлением промозглой московской осени.
Со всех сторон майора окружали люди самого разного возраста и социального уровня. Здесь можно было различить студентов, офисных работников, так называемых представителей креативного класса, иностранцев. Кое-где сидели чисто женские компании, московские барышни держали в загорелых руках бокалы с вином, что-то весело обсуждая или проникновенно рассказывая друг другу. Меж тесно стоящих столиков лавировали официанты с подносами, их постоянно окликали или манили руками. Вечер был в разгаре. Гвалт голосов тонул в музыке из советских фильмов: «Есть в графском парке старый пруд, там лилии цветут. Там лилии цветут. Цвеетут…» — раздавалось из динамиков.