Эркин нахмурился:
— Я настолько давно читал про Наполеона, что уже ничего больше и не помню. Но насчет антикварной ценности не сомневаюсь.
Ломель всё так же небрежно осведомился, не сможет ли господин Кенеб продать ему эту безделушку, скажем за триста кредиток. Эркин мрачно посмотрел на торговца.
— Ломель, я же сказал, что бюстик — это антиквариат, но антиквариат высшей пробы. А ты мне предлагаешь каких-то жалких триста кредиток. Я вообще не хочу его продавать. Ни за какие деньги!
Через пять минут он продал бюст Наполеона за пятьсот кредиток. Всем было хорошо, все были довольны. Если бы Эркин знал, что его слова и впрямь оказались пророческими и Ломель впоследствии продал бюст за две с половиной тысячи кредитов, а впоследствии с аукциона неизвестный коллекционер выкупил этот кусок старой бронзы за пятнадцать тысяч, то его настроение несколько испортилось бы. Но он не мог предвидеть будущее, а потому остался вполне доволен полученной суммой.
Спустя час формальности были улажены, документы на приобретение яхты оформлены на Морозова как ответственное лицо, и команда «Ястреба» вступила во владение кораблем. Весь экипаж поголовно выстроился возле белого корпуса яхты и зачарованно смотрел вверх. Наконец Тор ткнул локтем в бок Александра.
— Иди первый, ты же капитан.
Александр подошел к открытой двери входного шлюза, потрогал белый хардитовый корпус и, оглянувшись назад, сказал:
— Чего рты пораскрывали? Заходите, теперь это наш корабль. Казню первого, кто намусорит!
Если снаружи яхта представляла собой прекрасное зрелище, то внутри она являла чуть ли не предел желаний. Стены были чуть матовыми, с различными оттенками. Личные каюты для экипажа были раз в пять больше, чем на «Ястребе», и, конечно, их обстановка не шла ни в какое сравнение с каютами шлюпа. По личному мнению Александра, удобств было намного больше, чем нужно. Один только бар чего стоит! Пожалуй, надо было сразу сказать Ломелю, чтобы он демонтировал бар — теперь во время полета ребят отсюда и деформатором не выковырять!
Но это же яхта, а не крейсер. Вспомнив о крейсерах, он пошел в рубку посмотреть на управление. А по пути заглянул в лабораторию, да там и застрял. Эта шикарная «лаба», обставленная по последнему слову техники, напомнила ему о Корфу, о вонючих джунглях, о гнетущей жаре и безысходной тоске по свободе. И, главное, о синих, бездонных глазах Ирины. Ход его мыслей прервало появление черного добродушного лица Тора.
— А, вот ты где! Мы повсюду ищем капитана, а ты опять взялся за свое любимое занятие. Теперь во время полета тебя отсюда не вытащить.