* * *
– Михалыч, у меня помощник в смену не вышел. Можно, я этого длинного заберу?
– Давай, Боцман. Он паренёк толковый, первым на пожар прибежал. Так, остальные – во двор, упали на грузовик. Чтобы за час разгрузили!
У Олега защемило внутри от сладостно-тревожного предчувствия. Сейчас его поведут в местный филиал ада, где беснуется пламя, а весёлые черти готовят грешникам джакузи с расплавленным металлом.
– Маладца, зёма, не зассал, ментам не раскололся. А я вот чёта Михалыча очканул. И чё я фляжку с шилом в коробе заныкал? Знал ведь, что его в печь разгрузят. Тормознул, млять. Ну, оно и к лучшему, всё равно старую печь ломать собирались, новую строить будут.
– А ты, Боцман, начальству похвались, что печь взорвал, деньги на демонтаж сэкономил. Пусть премию выпишут.
– Бу-га-га! Премию. Звездюлей выпишут, и ещё хрен в жопу, чтобы голова не качалась. Жди здесь, зёма, я шихтовой журнал заполню.
Олег зачарованно смотрел в чрево печи. По гладкой поверхности оранжевого раскалённого озера пробегала лёгкая рябь, гудели воздуховоды, жар жидкого солнца пёк лицо. Он ощущал себя немножко Богом, который сейчас зачерпнёт огонь – и начнёт лепить из него звёзды и планеты.
* * *
– Ну что, Олежка, по пиву? После смены – святое дело.
– Не, Боцман, мне в офис. Через час рабочий день начинается. Я и так Главному два раздела техпроцесса задолжал.
– На хрен тебе эта крысиная жизнь? Давай к нам, в бригаду, я перед ребятами за тебя впишусь.
– Надо диплом получить.
– И то верно. Получишь – и к нам, мастером. А Михалыча на пенсию выпихнем, бу-га-га!
* * *
– Упс. Тяжёлая работа нынче у технологов. С самого утра спят.
Олег с трудом оторвал голову от стола, поднял воспалённые глаза. Перед ним, на расстоянии вдоха, стояла смеющаяся Леночка. Аромат духов змеёй ввинтился в мозг.
– Неплохой загар. Каким солярием пользуетесь?
– Это от печки. Я по ночам в литейном цеху работаю.
– А-а… Уважаю. Ладно, досыпайте. Я попозже приду.
Цок-цок к двери. Блин, уходит. Как там Витёк учил?
– Э-э, подожди… Детка… Давай перепихнёмся!
Остановилась, оглянулась. Посмотрела без обиды и презрения. Вроде даже с интересом.
– Дурак. Планктон. Порнушки насмотрелся?
И ушла.
Олежка сладко потянулся, зевнул на грани вывиха челюсти. И крикнул в потолок. Нет, наверное, в небо:
– Н-е-е-т, я не планктон! Я литейщик!
Октябрь 2007 г.