Далее следователь собрал интересующую его информацию. Надо сказать, интересовало его много – вопросы он задавал часа два.
– Меня смущает только одно, – сказал он, – взлома не было. Странно, что мальчик сам открыл дверь и исчез в неизвестном направлении. Конечно, я могу предположить, что ребёнка похитили…
Но, тем не менее, я не привык сидеть без дела… Я опросил уже двух сотрудников ближайших продуктовых палаток недалеко от вашего дома. Ребёнка видели оба. И каждый из них предположил, что тот был один.
– Это моя вина, – заплакала Катя. – Он совсем маленький. Он привык, что мама дома и пошёл, вероятно, меня искать. Понимаете, я первый раз ушла, ничего не сказав. Я думала, что муж вернётся с минуты на минуту. Я погрузилась в собственные переживания и совершенно не сообразила даже перезвонить Виктору. Если бы я знала, что так получится, я бы, безусловно, перезвонила на домашний, поехала бы обратно.
Она заплакала сильнее, и речь начала теряться в отдельных слогах и несвязных предложениях. Было понятно, что женщина чувствует лежащую на ней вину.
– Это всё стечение обстоятельств, – всхлипнула она. В последнее время на неё навалилось столько неприятностей, что она, в действительности, ломала себе голову и та трещала по швам. Ката во всем видела нелепые каверзные козни откуда-то сверху, и вина, которую она на себя накладывала, перемежевалась с внутренними оправданиями своего эго.
Она вдруг почувствовала, что не может более держать всё в себе. Надо было рассказать Виктору всё о своей болезни. Не дай Бог, с ней что-нибудь случится, и он не будет знать этого – самого главного – до самого конца…
Ей было 9 лет. Знакомые семьи – Носырёвы – взяли её на Соловецкие острова с целью ознакомления ребёнка с православной культурой и бытом монахов, живущих в скитах. Родные против не были, так как был август месяц, девочка не училась и постоянно ныла, что хочет на море. Красивейшие пейзажи в моменты захода солнца над серебристой водной гладью и облитыми золотом куполами вдохновили ребёнка. Каждый день она приходила к храму и слушала вечерний зов. Эта музыка звучала на окраинах, отдавалась неощутимой вибрацией в прибрежных скалах и разливалась по скитам, как призыв к молитве. Ката это обнаружила, когда не первый раз наблюдала за людьми в чёрных рясах, идущих то строем, то врассыпную, с небольших деревянных построек. Все они шли к монастырю – величественному белокаменному строению, увенчанному лукообразными формами куполов,окрашенными в золото, – отчего и сверкало это золото при прикосновении золотого света солнца. Ката замечала не только это. Она видела одних и тех же людей, те же самые лица. Они шли, как и монахи, в одно здание.