В общем-то, сделать из сарая гараж было отличной идеей, но это случилось уже давно, и Виктор и думать забыл о том, что здесь когда-то хранились пило– и стройматериалы. Дверь из гаража с внутренней стороны вела прямо на кухню.
Удобно: поставил машину и тут же поел.
Это была идея жены и пришлась обоим Шемякиным по душам. Поэтому первым делом Виктор залез в холодильник, предварительно осмотрев голодным взглядом холодную и пустую керамическую плиту. В холодильнике было много чего поесть, но Виктор выбрал любимые фетучини с курицей, являющиеся, по сути, полуфабрикатом, так как подвержены быстрой заморозке для длительного хранения в пластмассовой упаковке. Но это было самым вкусным блюдом в холодильнике! Выбрать суп или котлеты было бы слишком банальным, тем более что если бы дома была жена, она бы обязательно накормила мужа именно супом и котлетами. Обеды быстрого приготовления предполагалось использовать в крайнем случае, когда, например, Катя уезжала отдыхать с подругами за границу.
Но это же фетучини! Невозможно было отказаться.
Виктор решил, что Ката ушла с Никиткой на прогулку или куда ещё, поэтому спокойно пригмоздился на диван, жуя свои славные фетучини с курицей.
Через некоторое время в двери повернулся ключ.
Пришла жена и тут же с порога спросила, почему у Никитки выключен свет.
Темнота показалась ей странной.
Ожидая увидеть ребёнка на диване рядом с папой, она прошлась глазами по комнате, но Виктор явно пребывал в полном одиночестве.
Его тут же обуял неподдельный страх. Ведь он тоже недавно обратил внимание на тёмные окна.
Никиты не было с мамой.
Быть может, он был на втором этаже и уснул.
Мало веря в собственные предположения, ведь тот никогда не засыпал так рано, Виктор пошел наверх в надежде увидеть ребёнка спящим, но, к своему ужасу, не обнаружил там ребёнка.
Прибежавшая за ним Ката, застыла в недоумении и тут же заслонила испуганное лицо руками.
Детская была пуста.
А бабушка с дедушкой отдыхали за границей – они бы не смогли забрать мальчика к себе.
***
Полицейский приехал лишь через полчаса. С нудным и медлительным напором он нажимал на шариковую ручку и записывал показания свистящих одновременно над его ухом родителей. Они буквально перебивали друг друга, и, казалось, вот-вот перейдут на более высокие децибелы. Чтобы показать свое непонимание того, что те говорили, офицер сел на диван и перевёл взгляд с блокнота на лица обеспокоенных родителей. Ему было понятно их горе, и он неоднократно с ним сталкивался, и поэтому знал, что единственным способом успокоить мать и отца было внезапное отступление от участия в разговоре.