Таковыми, как известно, являются малый (и средний) бизнес, крупные корпоративные структуры, государство как регулирующая и хозяйствующая сила. Первый образует массовую субъектную базу экономики; вторые, концентрируя решающую часть активов и производимой продукции, выступают в качестве локомотивов народно-хозяйственного развития. Доли государства в основных фондах и обеспечении занятости, в национальном богатстве и ВВП дают основания для таких афористических высказываний, как, например, следующее: «Правительство США – это самое крупное предприятие в мире».
Реализация же избранной в России реформационной модели не только не способствовала утверждению названных трех опор современной экономики, но и во многом препятствовала тому. Как уже отмечалось, при формировании частного сектора упор делался не на развитие «снизу», а на приватизацию госпредприятий. В результате спустя 10 лет было зарегистрировано около 800 тыс. мелких предпринимателей, из которых значительная часть реально не функционировала (для сравнения: в Польше в 1997 г. насчитывалось около 2,5 млн частных предпринимателей). Что касается крупных интегрированных корпоративных структур, то весьма показательна судьба единственной на сегодня официально отслеживаемой и специально регистрируемой их формы – финансово-промышленных групп (ФПГ). Образование ФПГ, изначально не предусмотренное приватизационными программами, всячески тормозилось и тормозится федеральной исполнительной властью, и сегодня они, несмотря на наличие соответствующего особого законодательного акта, остаются во многом формальными и явно недостаточно эффективными. Хотя официально зарегистрированные ФПГ и демонстрируют те или иные преимущества по сравнению с неинтегрированными структурами [см.: Дементьев В., Авдашева С. Тенденции эволюции официальных финансово-промышленных групп в 2000–2001 годах // Российский экономический журнал. 2002. № 3], ситуация с группами весьма неопределенна. Это и естественно, ибо интеграционные преимущества хозяйствования не могут быть реализованы без активной промышленной политики государства, без наличия объявленных реальных приоритетов, действенных стимулов концентрации на этих направлениях промышленного и банковского капитала, без содействия повышению управляемости в группах. Прописанные в Федеральном Законе «О финансово-промышленных группах» соответствующие положения не реализуются исполнительной властью, что было в нюансах показано В.Г. Пансковым [см.: Российский экономический журнал. 2000. № 2. С. 38–39]. Да и вообще приходится констатировать, мягко говоря, ее «сложное» отношение к феномену таких групп. Этот вопрос постоянно перебрасывается из одного ведомства в другое, о стабильности немногочисленного кадрового персонала чиновников, занимающихся ФПГ, нет и речи. Так стоит ли винить руководство самих групп в недостаточной эффективности?