И вот однажды растворится ночь
И день придет,
Тот самый день, в который
Прорвется свет сквозь толщу облаков,
И сквозь обледенелое стекло
Скрипучего трамвайного вагона
До глаз его дотянется потухших —
И он вокруг посмотрит с удивленьем.
На окнах – толстый лед,
И если бы не знать,
Что́ там за ними,
Может показаться,
Что едешь в никуда.
И это лучше,
Чем в школу ненавистную идти.
Нет, кажется, сегодня он опять
До школы не дойдет, а будет шляться
По городу, верней – под ним,
В метро.
Но что с трамваем делается?! —
Окна
Вдруг осветились необыкновенно
И заиграли сказочным огнем!
Он усмехается —
Ну да – «мороз и солнце»,
«Чудесный день», «прелестный друг»,
«Хрустальный гроб».
Но что за остановка? – И в ответ
Звучит как гром:
– Преображенский вал!
Здесь все преображенское вокруг —
Метро и площадь.
Рынок.
Переулки.
Он здесь родился.
Почему же вдруг
Его названье это обожгло?
И что сегодня с небом происходит?
Оно огромнее
И движется куда-то!
Нет, ни за что он в школу не пойдет.
В метро?
Ну уж туда-то он не опоздает!
Подземка! —
Так отец его и мать
Метро по старой памяти зовут —
Единственное место в целом мире,
Где он себя не чувствует изгоем,
Нелепостью ходячей меж людей.
Родителям внушают психиатры,
Что он в подземном этом царстве ищет
Забвенья,
От реальности уходит.
Если хотите – форма наркомании.
Ну это разве что про вас самих!
Не вы ли сами
Всю жизнь
Исходите самообманом,
Друг с другом состязаясь исступленно
В своих олимпиадах бесконечных,
Когда за все про все
Одна награда – смерть.
Но если он заявит это вслух,
Его в психушку упекут в два счета.
Не лыком шит!
Предпочитает он
Отмалчиваться, глядя исподлобья.
Однако знает он, где распустить язык,
И понаслушаться, и поднабраться
Такого, отчего приличным людям впору
Из кресел вывалиться на паркет.
Зато здесь самому себе никто не лжет,
И слово «смерть» у них не под запретом.
Наоборот, оно нередкий гость
В их разговорах.
С толком и со смаком
Они часами могут рассуждать
О разных способах самоубийства,
А понижая голос, и о том —
Как убивать.
Без жалости и риска.
Они любовью к жизни не пылают,
И целый мир в обидчиках у них.
Один на днях рассказывал со смехом,
Как мать его базарила по пьянке
И громко жаловалась, матерясь,
Что вот
Она пятнадцать сделала абортов,
А все не те!
И вот теперь кормить
Ей подлеца приходится такого.
И все с ней соглашались, что, конечно,
Она дала промашку,
А ему
Весьма не повезло.
Не то что тем пятнадцати!
Отцы и братья старшие сидят,