Пока его нет, Муза объясняет Вешнякову:
— Ким Фалеев. Исключительно талантливый парень.
Она разливает чай. Возвращается Ким с керамической кружкой и замечает портрет.
— Это чья ж такая?
— Смотри сам, — отзывается Боборыкин.
— Не знаю. Во всяком случае, ей годков двести… — Он стоит перед картиной, опустив руку с кружкой, и разговаривает то ли с ней, то ли с самим собой. — Ты вот глядишь на меня, а он умер. «Художник живет в своих творениях». Да, живет, если есть имя. Иначе — конец. Тебя он увековечил, а сам остался эн/ха, и хоть тресни! А мечтал, конечно, прославиться… Имя! Имя — это все.
Протягивая Музе кружку, Ким сообщает:
— Говорят, Рязанцев отдал концы.
— Да ну?! — вскидывается Альберт почти обрадованно.
— Говорят, сердце. Десять минут — и амба. Ожидается распродажа.
— От это будет базар так базар! Успевай хватать! — предвкушает Альберт.
— О Рязанцеве я слышал. Модный женский врач, кажется? — подает голос Вешняков.
— Он самый. Женился под старость на полуграмотной домработнице, — хмыкает Боборыкин. — Коллекционер — не коллекционер, но если верить рассказам, то в квартире — художественный склад.
Ким делает Альберту знак: покурим?
Оба выходят в кухню, убого обставленную и грязноватую.
— Лучше бы на балкон, тут у моей супруги проживают тараканы.
— Музе прощается. Ну, я принес. — Ким передает Альберту серебряный портсигар. — С тебя авансик.
Альберт открывает портсигар, защелкивает, любуется тонкой отделкой.
— Здорово ты навострился, отлично смотрится! — хлопает Кима по плечу.
Тому комплименты не нужны, знает себе цену.
— Рядовая вещь. У меня пепельница в работе — вот там будет искусство!
— Поосторожней с искусством. Рискуешь переплюнуть гениальные образцы.
— Черт бы их побрал! — взрывается Ким на предостережение Альберта.
Из поездки в краеведческий музей вернулся Томин и застал Знаменского за необычным занятием: на столе его громоздятся альбомы с репродукциями и книги по истории живописи. С притворным ужасом Томин перебирает книги и читает названия, никогда не звучавшие в этом кабинете.
— Устроил себе искусствоведческий ликбез, — разводит руками Пал Палыч.
— Ясно, старичок. И далеко шагнул?
— Дошел до фразы, — Знаменский зачитывает скороговоркой цитату. — «Для достижения центростремительного построения художник подчиняет формы предметов контурным полуокружностям, контрастирующим с цветовыми плоскостями картины, и ставит задачу не портретирования, а конструирования».
— И переводишь без словаря?
— Запросто. Рассказывай, что привез.
— Привез вторую «Инфанту», привез директора музея. Еще привез вагон туману и маленькую тележку полезных сведений.