– Если положение в самом деле безнадежно, подумай о чем-то более конструктивном, например, о новом причале.
– Теперь, когда Роберт начал готовить фундамент и у нас есть почти все материалы, причал почти не отнимает у меня времени, – со вздохом ответил Иннес. – О, как хорошо!
Эйнзли молча продолжала массировать ему плечи.
– Тут совсем другое дело, – произнес Иннес какое-то время спустя. – Причал и новая дорога… Я знаю, что с ними делать. Если что-то пойдет не так – а трудности встречаются всегда, – я знаю, как решить проблему. Но новых арендаторов невозможно добыть из воздуха. И почву за одну ночь не сделаешь плодородной. Невозможно сделать так, чтобы земля, пригодная лишь для овса и ячменя, родила пшеницу или хмель, и даже если бы все получилось, ни дождь, ни заморозки от тебя не зависят. Здесь столько всего, и, что бы я ни придумал, я натыкаюсь на новые трудности в другом месте. Нет, Эйнзли, решения нет. Если здешние земли и приносили прибыль, то очень давно. Кроме того, я не стану расчищать землю только ради того, чтобы извлекать из нее прибыль. Я все время хожу кругами.
– Если тебя это утешит, я прекрасно тебя понимаю, – сухо ответила Эйнзли. – А еще я знаю по опыту, что жаловаться на невежество и без конца уверять себя, что предпринимать что-либо бесполезно, – не выход. Кроме того, то, чем ты занимаешься, называется самосбывающимся пророчеством.
– Ты сейчас говоришь о своей семейной жизни.
Она растерла ему плечи, а затем обошла его кресло и встала у огня.
– Да. Живя с мужем, я боялась ему перечить, потому что думала, что все станет еще хуже. Я боялась действовать, потому что мне казалось, что мои поступки сделают положение непоправимым. Поэтому я ничего не говорила, ничего не делала, и… и если бы Джон не умер, кто знает, что еще бы случилось. Одно я знаю наверняка: ничего бы не исправилось само собой, как по волшебству.
– Хочешь сказать, что я сейчас в тупике и только ухудшаю свое положение.
– Я пыталась выразиться мягче, но… да.
– Ты права. – Он вздохнул. – Я знаю, что ты права.
Она села на стул напротив него. Он смотрел на огонь, избегая ее взгляда.
– Все дело в незнании, – признался он. – В невежестве. Вот что труднее всего. Я так привык разбираться в своем деле во всех подробностях, быть тем, к кому люди обращаются с вопросами, когда у них трудности. Повторяю, если что-то пойдет не так с причалом или новой дорогой, я знаю, что делать. Или не сомневаюсь в том, что найду решение. Но сейчас, когда речь касается самого дальнейшего существования Строун-Бридж, я… мне стыдно. Меня все время о чем-то спрашивают. Приходят ко мне в поисках решений. А у меня нет ответов. Это… Черт побери, Эйнзли, иногда я чувствую себя абсолютно несостоятельным мальчишкой, и мне стыдно!