С наилучшими пожеланиями,
Эйнзли отложила перо и вытерла лицо платком. Это письмо ей не хотелось показывать Иннесу. Было начало декабря. Излив ей душу, он бежал, как раненый зверь, дав понять, что его не нужно ни утешать, ни лишний раз напоминать о Бланш и Малколме. Они договорились, что из Строун-Бридж она уедет в первую неделю января.
Ее раздирали противоречивые чувства: потрясение и ужас, жалость и сострадание, скорбь и грусть, ревность, гнев, уныние, но после того дня, когда Иннес привел ее на могилу Малколма, она ни разу не усомнилась в том, что должна уехать. Перечитав ответ мадам Геры Анне, Эйнзли задумалась. Как кардинально изменились ее чувства после того, как она узнала, что Иннес не желает примириться с прошлым! Она не оставляла надежды разыскать Бланш, написала несколько писем, но ответа не получила. Помня, что до отъезда осталось всего несколько недель, Эйнзли не испытывала особого оптимизма.
И лишь в одном смысле ничего не изменилось. Подобно Анне, она нашла родственную душу, но, в отличие от Анны, Эйнзли ясно понимала, что ее родственная душа не свободна и любить ее так, как она того заслуживает, не может. Кроме того, в отличие от Анны, Эйнзли поняла, что ни на что меньшее она не согласится. Странно и удивительно, но ее бесплодие вдруг отошло на второй план. Она испытала много горя, узнав, что не сможет иметь детей, но теперь поневоле поняла, что прикрывается своим бесплодием, делая вид, будто именно оно не позволяет ей признаться в своей любви. Она внушала себе, что благородно жертвует собой, уходя из жизни Иннеса, когда на самом деле прекрасно понимала, что никакой разницы не было бы. Он все равно не полюбит ее. Он не позволит себе ее полюбить. А Эйнзли, однажды побывав на втором месте, не соглашалась снова мириться с таким положением.
По ночам она долго не могла уснуть; ворочаясь в постели, она пыталась понять, что хуже: знать, что Иннес так сильно ее хочет, или знать, что он хочет ее недостаточно. Она любила его, но за время, проведенное в Строун-Бридж, она полюбила и себя – такую, какой она здесь стала. Она знала, что его по-прежнему влечет к ней, она больше не сомневалась в том, что она желанна, но не собиралась пользоваться этим, чтобы подталкивать их обоих к удовлетворению страсти, которая в конечном счете лишь затруднит расставание.
Больше всего ей хотелось, чтобы Иннес наконец разобрался со своим прошлым, но сама она не имела права открыть ему глаза, а женщина, у которой такое право было, не ответила на ее письмо.
Поэтому Эйнзли сосредоточилась на том единственном, чем она могла ему помочь: на идеях, связанных с замком. Наконец она решила, что у нее все готово и можно поделиться своими планами с Иннесом. Сдвинув переписку мадам Геры на край стола, она поспешила к себе в комнату и посмотрелась в зеркало. Она надела платье из тафты цвета осенних листьев. Узкий лиф выгодно подчеркивал талию. Модный овальный вырез был отделан оборкой из той же материи; а длинные рукава, как и лиф, сужались книзу.