– Я вашего отца отвезу сейчас в свою клинику, к профессору Лернэ, в Карловы Вары.
– Что вы! – вырвалось у девушки.
– Не понимаю, что вас удивляет.
«И в самом деле… почему ее отцу не лечиться у профессора Лернэ? Но сколько это будет стоить?»
– Это будет дорого стоить… Мы не можем…
– Не тревожьтесь. Вам не придется платить. Я все устрою, – сказал Нерич.
– Если так, то мы должны… – нерешительно проговорила Божена.
– Что должны? – Лукаш повернул голову к дочери.
– Поблагодарить господина Нерича. Ведь тебе будет хорошо, отец.
– Я никуда не поеду, – негромко сказал Лукаш.
Антонин Слива хотел вмешаться, но не успел. Божена бросилась к кровати, упала на колени и, схватив руку отца, стала просить в слезах:
– Родной мой… отец… Ты же любишь меня?.. Сделай то, что я прошу… – Она целовала его жилистую сильную руку, прижималась к ней щекой.
Лукаш нахмурился. Оценивающими, пытливыми глазами он посмотрел на врача, на Антонина Сливу. Неричу показалось, что эти глаза проникают к нему в самую душу.
Мужчины стояли в ожидании.
– Хорошо, – сказал Лукаш, – я согласен. Но в Карловы Вары не поеду. В Праге тоже есть больницы.
– Сейчас я сбегаю за машиной и отвезу вас, – вызвался Антонин.
– У меня своя машина, – предупредил Нерич. – Собирайтесь. Если не хотите ко мне, я вас доставлю в любую больницу.
Антонин помог Божене одеть отца. Лукаш с трудом держался, придерживаясь руками за спинку кровати. Божена подошла к Неричу.
– Как я вам благодарна! – проговорила она.
– Стоит ли об этом говорить? Это мой долг, Божена. Отец через неделю вернется совершенно здоровым.
– Можно мне его проводить?
– Конечно.
Нерич и Антонин посадили Лукаша на заднее сиденье, и Божена с мольбой в голосе попросила Антонина:
– Антонин, дорогой, поедем с нами!
– Я готов, – скромно ответил юноша и мельком посмотрел на Нерича.
– Прошу, места всем хватит, – пригласил Милаш.
Но в душе у него шевельнулось недовольство: этот юноша, скромный и решительный, казался ему опасным; несомненно, он имеет влияние на Божену. Девушка села рядом с отцом, поддерживая его за плечи. Антонин устроился возле Нерича.
Молчание нарушил Антонин. Он возмущенно сказал, что над стадионом, где проходил сокольский слет, барражировали истребители. На этом слете участвовала и делегация Югославии – земляки Нерича.
– Тяжелые времена наступают для славян, – тихо отозвался Лукаш.
Нерич прервал его:
– Вы не пересиливайте себя. Поправитесь – тогда поговорим.
Лукаш замолчал.
Но Антонину такого совета Нерич подать не мог, и юноша говорил без умолку. На чем свет стоит он клял Гитлера, Гейнлейна, досталось от него Бенешу, Годже, Берану, Прейсу. Нелестно отозвался Антонин об англичанах и французах, назвал двурушником лорда Ренсимена. Свои симпатии юноша отдавал Советскому Союзу. Тут же выяснилось, что год назад в составе рабочей делегации он был в СССР.