Багров, со своей стороны, передал ему письмо Пушкарева, в котором тот просил Беляка познакомиться и переговорить с тестем Багрова, проверить его и обо всем подробно уведомить бюро окружкома.
В город они въехали часа в четыре дня на одной подводе, как «попутчики». Беляк показал Багрову свою квартиру и отпустил его, договорившись встретиться вечером.
Часам к восьми за столом у Беляка собрались Багров, Найденов и Микулич. На случай, если появится непрошеный гость, на столе перед ними лежали карты и стояла тарелочка с деньгами.
– Твой тесть – местный? – спросил Беляк.
– Нет, он родом из-под Орла – из города Кромы. Но в наших краях уже давно живет.
– Как его звать?
– Михаил Павлович Кудрин.
– Кудрин? – переспросил Найденов.
Выяснилось, что Найденов хорошо знает тестя Багрова. Они около трех лет работали вместе в типографии, в Минске.
– Как же, как же, знаю! – сказал Найденов. – Стоящий у тебя тесть. Хороший человек и большой знаток дела. Давненько я его не видел. Сыны-то где у него?
Багров рассказал, что оба сына старика находятся на той стороне, за фронтом, и Кудрин живет вдвоем с женой.
Выяснилось также, что домишко Кудрина находится совсем недалеко от квартиры Беляка.
– А придет он сюда, если позовешь? – спросил Беляк.
– Придет, – заверил Багров. – Он меня уважает. Да и предупредил я его: сказал, что предстоит серьезный разговор.
– Ну и перепугал старика, – ворчливо заметил Микулич.
– Он не из пугливых, – бросил Багров.
– Правильно, – подтвердил Найденов, – в пятом году в каталажке насиделся. Видел старик виды. Его на испуг не возьмешь.
– Ну, а ты кто же будешь, как сроднился с Куприным, как попал в партизаны? – поинтересовался Беляк. – Расскажи-ка.
Пришлось Багрову, уже в который раз за последние три месяца, рассказывать подробно о себе. Тяжело было обо всем этом говорить, но нужно. Багров понимал, что он имеет дело с честными и суровыми людьми, которые ежедневно, ежечасно ставят свою жизнь на карту. Тут недомолвок быть не должно. Тут надо было выложить все без утайки, начистоту. Эти люди, прежде чем действовать сообща с ним, должны знать его и верить ему.
– Хвалиться мне нечем. Проштрафился я перед советской властью и перед всеми, – тяжело вздохнув, начал Багров и опустил голову. – На фронт я не гож оказался, не взяли меня. Хоть и силы у меня во! – И он сжал кулаки. Его могучая грудь, широкие плечи и большие, сильные, немного неуклюжие руки свидетельствовали о долгих годах физического труда. – Да и лета не вышли, еще не стар. Но грыжа меня измучила. Три раза резали. Я всю жизнь бревна грузил в лесхозе да на лесозаводе – там и нажил грыжу. Ну вот и послали вместо фронта окопы рыть под Брянск, а я оттуда и удрал. Дезертировал. Сбил меня с пути один сволочной тип. Попадись он мне сейчас, вывернул бы я его наизнанку… Ну, да и сам я оказался с червоточинкой…