– Как-то умудряются. – Скат посмотрел вслед умчавшейся «тойоте». – Языки учить надо. А дед, наверное, что-нибудь типа «скатертью дорога» пожелал, а может быть, и…
– Просто послал, – предположил Орехов, направляясь в сторону касс. – Только бы не пришлось часа три тут торчать. Когда там у них следующий рейс на Кагосиму?
…Торчать, по изящному выражению майора, в аэропорту не пришлось. Уже через тридцать пять минут спецназовцы вместе с другими пассажирами уселись в мягкие кресла тесноватого салона самолета, напоминавшего российский Як-40, и не без удовольствия любовались невероятной красоты стюардессой, словно только что сошедшей с рекламного плаката. «Летайте самолетами Аэрофлота!» То бишь Японских авиалиний…
Стюардесса заворковала обычную в таких случаях сказку про взлет-посадку, ремни и супер-экипаж. Сказка была рассказана дважды: по-японски и на языке Вашингтона и Шекспира, из которых первый отлично известен россиянам по американским рублям, а второй – преимущественно по фильму «Берегись автомобиля», в котором благородный вор Деточкин в свободное от угонов время изображал Гамлета.
Затем лайнер зашумел двигателями и, легонько дрожа от нетерпения, плавно покатил в сторону взлетно-посадочной. Еще через десяток минут вновь появилась японская принцесса и рассказала новую историю о высоте полета, о температуре за бортом и о том, что все пройдет просто замечательно, после чего опять испарилась куда-то в сторону кабины пилотов. Обещание стюардессы означало, что минут через пятьдесят пассажиры непременно увидят внизу море огней Кагосимы и его аэропорта…
Орехов в течение недолгого полета мирно подремывал или просто делал вид, что спит. На этот раз майор напрямую подчинялся старшему лейтенанту Каткову, являясь, по сути, простым солдатом – так решило командование, приказы которого не обсуждаются, а выполняются. Что ж, начальству всегда виднее и, видимо, были у него какие-то свои особые соображения и причины, согласно которым командиром группы был назначен именно боевой пловец по прозвищу Скат. То, что майор должен был подчиняться младшему по званию, его нисколько не задевало, поскольку Орехов давно уже не был зеленым лейтенантом и прекрасно понимал, что интересы дела прежде всего, а уж кто там командует – это дело второе. Более того, положа руку на сердце, Орехов мог бы признаться, что он в глубине души даже рад тому, что руководство группой возложено на чужие плечи. Ведь командовать разведывательно-диверсионной группой – это не на плацу новобранцев гонять. Это прежде всего ответственность за всех и за все и тяжкая обязанность принимать решения, от которых зависит не только выполнение поставленной задачи, – зависят жизни подчиненных тебе людей… В толковости же и профессионализме старлея, для которого это задание тоже было далеко не первым и не вторым, Орехов нисколько не сомневался и… почему бы бойцу и не подремать спокойно, если он знает, что есть у него грамотный командир, которому по уставу положено не сны смотреть, а о деле думать…