– Ничего не нужно, – сказал Александров. – Это рабочий визит. Я прилечу в Киев днем 25 апреля и улечу назавтра. У меня не так много времени.
– Договорились! – согласился собеседник. – Встретим в аэропорту, домчим с огоньком. Чуть больше ста километров от Киева. Соскучиться не успеете.
– Вот и хорошо, – сказал Александров и положил трубку. Затем снял другую. – Верочка! – сказал в микрофон. – 25 апреля я улетаю в Киев. Вернусь 26-го. Оформи командировку и позаботься о билетах на самолет.
В Минск я возвращался на поезде. Хотелось оценить случившееся и определить дальнейшую линию поведения. В вагоне мне хорошо думается. Идеи нескольких романов, как в той, так и в этой жизни, пришли под перестук колес.
В узком двухместном купе я оказался один. Да и в вагоне переселения не наблюдалось. Четверг. В командировку ехать поздно, на выходные – рано. А вот в другие дни поезд Москва-Минск забит до отказа. Я сдал проводнику билет, получил постель, застелил полку и улегся, взбив подушку под головой. Итак…
После гибели Машерова я оправился не скоро. Но потом дела затянули. Вопреки моим опасениям, сотрудничество с немцами не притормозили. То ли ореол погибшего руководителя республики распространился на проект, то благодарственные письма инвалидов повлияли, но нам фактически дали карт-бланш. Мне выдали служебный заграничный паспорт, немцы проставили в нем постоянную визу и я ездил в Германию, как в Москву – по своему желанию и в любое время. Очень скоро о фонде «Дина» стало известно в узких кругах. Советские газеты о нас не писали (Как же, помощь от идеологических врагов. Нельзя!), телевидение нас не снимало, но сарафанное радио работало. Инвалиды со всего СССР забрасывали Минск письмами. И плевать было им, на чьи деньги делают протезы. Письма слали и в Москву, там услышали. В Минск приехали серьезные мужики с оборонных заводов. Я передал им цельнотянутую в Германии техническую документацию на коляски. В Минске их производство наладить не удалось. Велозавод сотворил какое-то монструозное угребище, которое мог привести в движение лишь чемпион мира по тяжелой атлетике. А вот у авиастроителей получилось. Их коляски вышли даже лучше прототипов – легкие и надежные, хотя и не такие красивые, как у немцев. Спрос на них был огромным. Коляски заказывали клиники, госпитали, санатории. Инвалиды – само собой. Радовались все, в том числе и оборонщики. Коляски им засчитывали в товары народного потребления, тем самым сняв с директоров головную боль. За выпуск этих товаров в СССР спрашивали строго. А что может производить «МИГ»? Детские самолетики? А тут нехитрая конструкция из трубок и шестерен. Для авиазавода – семечки. Открыл цех и клепай.