В этот миг к журналисту подлетела женщина. Чмокнув его в щеку, она засмеялась и скользнула в сторону.
– Вот так… – журналист растерянно потер щеку. – Тут говорят: «Путч! Путч!» Но вы сами все видите. Если это и путч, то он какой-то неправильный…
Сюжет кончился, Владимир Иванович посмотрел на меня.
– Не постановка, – ответил я на его вопросительный взгляд. – Дама сама выскочила. Они же там все выпившие. В Останкино хотели этот вырезать эпизод, но я настоял.
– Правильно! – сказал Концевой. – Получилось искренне. Неправильный путч, – он усмехнулся. – Вот и название для истории. Ты это хорошо придумал с выпивкой и едой, Сергей! И с ансамблем. Где, кстати, одноразовую посуду брали?
– В «Аэрофлоте».
– Поблагодари всех, кто помогал! – сказал Долгих. – От моего имени. Ансамбль – особенно. Что там сейчас?
– Разошлись, – сказал Концевой. – Чего зря стоять? Им подсказали, люди восприняли. Сейчас солдаты затаскивают мебель обратно, мои люди закрывают и опечатывают кабинеты. Ельцин – во внутренней тюрьме. Как с ним быть? Сажать нельзя – визгу не оберемся, выпустить – боязно. Опять что-нибудь завернет. Не человек, а ядерная бомба. Огромной разрушительной силы.
– Отправьте его послом, – подсказал я. – В Буркина Фасо.
– Почему именно в Буркина? – удивился Владимир Иванович.
– Далеко от СССР. Взрывная волна не добежит.
Концевой засмеялся и погрозил мне пальцем.
– А если серьезно, пусть там спивается потихоньку.
– Злой ты человек, Сергей! – покачал головой Концевой.
– Наоборот, добрый. Не видели вы, как он, будучи президентом России, дирижировал оркестром в Германии. Пьяный, естественно. Вся страна от стыда сгорала. Его повесить мало, а мы цацкаемся.
– Ладно, – хлопнул ладонью по столу Владимир Иванович. – Подумаем. Люди собрались? – он посмотрел на меня.
Я кивнул.
– Идем!
Мы вышли из кабинета, двинулись коридором и остановились перед дверью, ведущей в зал заседаний Верховного Совета.
– Народу много? – спросил меня Долгих.
– Журналистов – с сотню. Дипломатов раз в пять больше. Одних американцев человек десять прибыло во главе с послом.
Долгих поморщился.
– Иди! – сказал Концевой. – Объявляй. Я за кулисами постою.
Я вышел на сцену и пробрался к микрофону, установленному ровно посередине стола президиума. Остановился и окинул взглядом зал. Легкий шумок, царивший в зале стих. Я физически ощутил на себе взгляды сотен глаз. Хотя, каких сотен! Сейчас на меня смотрят миллионы. Центральное телевидение ведет прямую трансляцию. Сигнал передают за границу. Можно сказать, весь мир приник к телевизионным экранам. В западных столицах гадают: что случилось в этом таинственном СССР? Очередной переворот в высших эшелонах власти или нечто, кардинально меняющее расклад сил в мире? Гадайте!