.
Весна незаметно приближалась, и природа замерла в межсезонье, снег растаял, и днем невысокие растения в саду, подстриженные по-городскому, приободрялись, но ночью землю снова сковывало морозом, и в лунном свете дорожки превращались в сверкающий серебром каток. Животные, впадающие в спячку, пока еще лежали в подземных норах, свернувшись клубком, дожидаясь, когда закончится период неопределенности. Люди и животные на вилле чувствовали, что световой день увеличился, а когда в дом задувал порыв ветра, он нес с собой сладкий запах мха, исходящий от пробуждающейся земли. Нежно-розовая дымка набухших почек на верхушках деревьев была верным признаком того, что весна торопится прийти точно в срок, и животный мир готовился отпраздновать ее приход ухаживаниями и спариванием, поединками и танцами, вскармливанием детенышей и усиленной кормежкой, сменой оперения и линькой – иными словами, пьянящей, пенящейся кутерьмой вернувшейся нескладухи-жизни.
Однако весна утекала в тонкую трещину во времени, которую проделала война. Для людей, настроенных на природу и смену времен года, особенно для крестьян и тех, кто работает с животными, война обнесла время колючей проволокой, заставив их жить в состоянии хронической болезни вместо подлинного времени – времени пшеницы, волка и выдры.
Заключенная в мягкое узилище своей кровати, Антонина время от времени поднималась, чтобы сделать несколько неуверенных, болезненных шагов до балкона, откуда открывалась широкая панорама и даже был слышен мощный грохот льда, трескавшегося на Висле, – литавры, знаменующие конец зимы. Из-за постельного режима движение мира замедлилось, и у Антонины появилось время полистать страницы памяти и придать новую перспективу некоторым вещам, пока другие оставались за пределами досягаемости или ускользали от ее внимания. Рысь все чаще оставался без надзора взрослых, однако она считала его «более понимающим и уравновешенным, чем полагается ребенку его возраста».
Дети постарше, из молодежных групп, помогавших подполью, появлялись у них неожиданно, и ни Антонина, ни Рысь не знали, кто придет и когда; хотя Яна предупреждали заранее, он зачастую бывал на работе, когда они налетали, словно облака, или так же внезапно исчезали. Обычно они оставались на пару ночей в Фазаньем доме, а затем снова растворялись в подлеске Варшавы, только Збышек, мальчик, который возглавлял списки разыскиваемых гестапо, задерживался на недели. Носить подпольщикам еду приходилось Рысю как наименее подозрительному обитателю виллы.