Повторяя маршрут Антонины от квартиры в центре города, где она жила у родственников во время осады Варшавы, я прошла по Медовой улице, пересекла старый ров, миновала крошащиеся кирпичные стены, охватывающие кольцом Старый город. Когда попадаешь в мир тесно составленных домов, туфли скользят по булыжникам и ты постоянно балансируешь, пока камни не становятся шире, отполированные шагами за столетия. Восстанавливая город после войны, проектировщики постарались использовать как можно больше подлинных камней; современник Антонины, Бруно Шульц, в своих «Коричных лавках» описывает ту же красочную мозаику плит под ногами, какая существует и сегодня: «…одни бледно-розовые, словно человечья кожа, другие – золотистые и синие, но все плоские, теплые, бархатистые на свету, словно некие солнцеподобные лики, зашарканные подошвами до неузнаваемости, до блаженного несуществования».
На таких узких улочках электрические фонари (когда-то газовые) прорастают из угловых зданий, а двустворчатые оконные рамы распахнуты, словно рождественский календарь. Черные трубы расчерчивают терракотовые крыши, в некоторых местах раскрашенная штукатурка облупилась, обнажив основу из нового красного кирпича.
Я свернула на Пекарскую улицу, и булыжники разошлись веером и закрутились, словно в окаменевшем водовороте, затем я свернула на Пивную улицу, прошла мимо дома с нишей в фасаде на уровне второго этажа, в которой стояла деревянная фигура святого, окруженная цветочными гирляндами. Затем я миновала клуб нумизматов Кароля Бейера с тремя деревянными дверями, ведущими во внутренние дворы, повернула налево, обогнув выступ стены, похожий на стену пирамиды, и, наконец, оказалась на широкой открытой Рыночной площади. В первые дни войны, когда Антонина делала здесь покупки, лишь немногие продавцы отваживались торговать, янтарные и антикварные лавки стояли запертые, дома аристократов захлопнули свои двери, и не было видно попугая, вытаскивавшего бумажки с предсказаниями, – символа тридцатых годов.
Покинув площадь, я пошла к старым фортификациям, чтобы взглянуть на ближайший водный источник, следуя вдоль стены из гладкого кирпича, которая огибает средневековые башни со смотровыми окнами, прикрытыми козырьками, и узкими бойницами, за которыми когда-то прятались лучники. Летом вдоль стены расставляют искусственные апельсиновые деревья, обильно усыпанные белыми цветами, по которым прыгают упитанные черно-белые сороки. Над стеной тянут к солнцу свои кроны дикие яблони. По Рыцарской улице я дошла до маленькой площади с черной колонной, которую венчает русалка, сжимающая меч, – символ Варшавы. На это фантастическое существо, как мне кажется, похожа Антонина: защитница, полуженщина и полузверь. По обеим сторонам от колонны какой-то бородатый бог исторгает изо рта воду, и можно легко представить, как Антонина опускает на землю свою корзину, подставляет под струю кувшин и ждет, пока жизнь с бульканьем льется из-под земли.