Гек то и дело клялся Жабинским, что не имеет никакого отношения к закрытию их зоопарка и что его мизерного влияния на высшее командование недостаточно, чтобы поколебать решение генералов. Однако Антонина подозревала, что он лжет, что он обладает громадным влиянием на высшее командование и, вполне возможно, именно он и решил их судьбу. Будущее обреченного зоопарка терзало Жабинских, они боялись, что он будет разрушен, перепахан, застроен, попросту растворится среди других военных потерь. Несмотря ни на что, Ян должен был оставаться в зоопарке, что бы с тем ни случилось, потому что зоопарк мог быть использован подпольем; на тот момент в районе варшавской Праги насчитывалось до девяноста отрядов подпольщиков общей численностью шесть тысяч человек[30] – самое крупное формирование партизан в городе.
В подпольной части польской армии, получавшей приказы от польского правительства в изгнании, базировавшегося в Лондоне, Армии крайовой, была жесткая иерархия, имелась целая сеть разбросанных по городу убежищ, многочисленных схронов с оружием, школ, явочных квартир, узлов связи и мастерских по изготовлению оружия, подготовке взрывов и приему радиопередач. Будучи лейтенантом Армии крайовой, Ян искал способ замаскировать зоопарк под нечто такое, что Третий рейх счел бы нужным оставить. Немцам требовалось кормить войска, немцы любят свинину, и потому он предложил Лутцу Геку устроить в ветхих зоопарковских постройках крупную свиноферму, зная, что выращивание свиней в довольно суровом климате обязательно требует территории и утепленных зданий и даже обещает небольшой приработок для оставшегося персонала. В его свидетельских показаниях, оставленных Еврейскому историческому институту в Варшаве, сказано, что под предлогом сбора пищевых отходов для свиней он надеялся передавать указания, кроме того, доставлять бекон и масло, а также сообщения для друзей из гетто. Антонина писала:
«Мы понимали, что [Гек] лжец, с глубокой тоской мы сознавали, что теперь не осталось никакой надежды сохранить зоопарк. И в сложившейся ситуации мы решили поговорить с Геком о наших дальнейших планах. Ян хотел устроить на территории зоопарка крупную свиноферму… Однако надежды сохранить в зоопарке диких животных не было, немцы были не заинтересованы в том, чтобы оставить их в живых».
Она была права: Гек согласился на свиноферму, однако благополучие животных, не обладавших достаточной «ценностью» для его селекционных опытов, – это уже другое дело. Много дней грузовики шумно сновали в зоопарк и из зоопарка, переправляя осиротевшую Тузинку в Кёнигсберг, верблюдов и лам – в Ганновер, увозя бегемотов в Нюрнберг, доставляя лошадей Пржевальского к брату Гека, Хайнцу, в Мюнхен, а рысей, зебр и зубров – в Берлинский зоопарк. Антонина переживала, как эти переезды отразятся на животных, ведь в конце пути их ждало новое место, новый персонал, который будет хвалить или ругать их на незнакомом языке, новый распорядок дня, новый микроклимат, новое время приема пищи. Ко всему этому придется привыкать, в особенности к новым соседям по клетке, к смотрителям, к неожиданной утрате родного стада или членов семьи. И весь этот хаос – после потрясений от недавних бомбардировок и пожаров. Когда она писала об этом, то переживала их страдания дважды, как их друг и как жертва.