Как воздаяние за этот подвиг и ныне еще Мазуркевич занимает кафедру психиатрии в Варшаве...
Вся безданская экспроприация была задумана Пилсудским и его товарищами, будущими государственными деятелями послереволюционной Польши. На скамье подсудимых было пять человек, из которых один, Славек-Свирский, симулировал по примеру Пилсудского сумасшествие. Темным вечером на станции Безданы был оцеплен вокзал, принят поезд, убит жандарм, взорваны бомбы и ограблен почтовый вагон. Бандиты скрылись. Через два дня жандарм, обходивший вагоны под Вильно, чутьем узнал в молодой некрасивой женщине фанатического типа бомбистку и арестовал ее и спутников, в том числе и Свирского. У женщины под юбками оказались бомбы, и они не взорвались только благодаря находчивости жандарма, а может, и потому, что в решительную минуту у нее не хватило духу это сделать. На суде передо мною развернулась дикая фанатическая картина ненависти и алчных инстинктов грабежа этой страшной партии. Защитником подсудимых был известный варшавский адвокат Патек, будущий польский посол в Москве. Это был человек очень интересный, образованный, внешне культурный, друг Пилсудского, о чем, конечно, тогда мы не имели представления.
В долгие дни процесса я часто сидел с Патеком за ужином в Георгиевской гостинице, и он однажды озадачил меня вопросом: «А почему бы вам не вступить в масоны?» Этот вопрос был в те времена довольно естествен, потому что, как общественный деятель и врач, я пользовался в Вильно большою популярностью, а Патек представлял себе, что интеллигентный человек не мог быть черносотенцем. К тому же я был в числе других экспертов, из которых Баженов был очень левым и хорошо был знаком с Патеком. Я с изумлением ответил, что совершенно не знаю, что такое масоны. Патек сказал: «А это вот что: в 1905 году мы проиграли революцию потому, что не было твердой руководящей силы, а в будущей революции руководящую роль возьмем мы - масоны».
Сам Пилсудский прошел в этом процессе заочно, так как захватить его не удалось.
Впоследствии, когда Пилсудский уже был маршалом и главой польского государства, была напечатана книга с подробным описанием подвигов шайки Пилсудского в Безданах. И только потом, когда Пилсудскому указали, что теперь хвастаться этакими подвигами не следует, - книга была изъята.
О Патеке потом я слышал, что он был назначен в Америку, а дальше его следы в моем психофильме теряются.
В первый период власти Столыпина он энергично продолжал дело Дурново по борьбе с революцией. Учреждение военно-полевых судов решило борьбу с убийствами и экспроприациями в пользу правительства. Но эта мера возбудила и страшную ненависть революционеров против Столыпина и определила ряд покушений на него. Либеральная интеллигенция, втайне радовавшаяся прекращению революционной вакханалии, оставалась верной себе и создала легенду о «столыпинских галстухах» (под этим разумелась смертная казнь через повешение), а повесть впоследствии раскаявшегося левого писателя Леонида Андреева «О семи повешенных» смаковалась интеллигенцией и трогала сердца чувствительных курсисток. Странным образом женские высшие заведения сделались очагами революции и террористического фанатизма.