Рядом с коммандером остановился Тарло — скорее разъяренный, чем разочарованный.
— Не понимаю. Мы шли за ним по пятам. Все вокруг было перекрыто. Он не мог проскочить мимо нас, какими бы дополнительными вставками ни обладал.
— У него были помощники, — сказал Хоган своему лейтенанту. — Много помощников. Это подтверждает и KAOS-атака.
— Да, понятное дело. Вы возвращаетесь в Париж? Мы с ребятами собираемся пройтись по барам, пока они еще открыты, — по крайней мере, более-менее приличные.
В любом другом случае Хоган предпочел бы принять приглашение.
— Спасибо, но не могу. Мне надо доложить о случившемся адмиралу.
Тарло сочувственно поморщился.
— Ох! Ну… наверное, за это вам и платят немалые деньги.
— Такое не окупают никакие оклады, — пробормотал коммандер, глядя вслед уходящему высокому калифорнийцу.
Хоган тяжело вздохнул и приказал эл-дворецкому послать вызов в офис Колумбия.
Сенатор Джастина Бурнелли оставалась рядом с телом, пока чиновник городской службы не направил автоматическую каталку к одному из многочисленных служебных выходов из зала ожидания. Из-за KAOS-атаки произошла значительная проволочка, и все это время Джастина просто смотрела на тело Казимира, лежащее на белом мраморном полу. Простыня, предоставленная служащими ККТ, оказалась слишком маленькой, чтобы полностью накрыть лужу вытекшей из него крови.
Но вот ее любимого положили в черный пластиковый мешок, и несколько роботов-уборщиков принялись смывать кровь, распространяя резкий запах едких химикатов. Через неделю уже никто не вспомнит о том, что произошло на этом месте.
Автоматическая каталка нырнула в заднюю дверь присланной из морга машины.
— Я поеду с ним, — заявила Джастина.
Спорить никто не стал, промолчала даже Паула Мио. Джастина забралась в машину и опустилась на узенькую скамейку. Дверь за ней закрылась. Паула Мио и два охранника, назначенные для сопровождения Джастины, сели в уже ожидавший их автомобиль и отправились следом. В сумрачном свете единственной полоски полифото, закрепленной на потолке, Джастина была готова разрыдаться.
«Я не буду плакать! Казимир с его старомодными понятиями не хотел бы этого».
По ее щеке скатилась одинокая слезинка. Джастина расстегнула мешок, позволяя себе взглянуть на любимого в последний раз перед обязательным судебным вскрытием. Его молодое тело подвергнется самому тщательному исследованию, патологоанатомы сделают глубокие надрезы, чтобы провести полное сканирование, и после этого он уже не будет Казимиром.
Сенатор посмотрела на застывшее лицо юноши и снова удивилась его спокойствию.