В тот вечер мы с Евой приехали в редакцию поздно, все столовые и рестораны были уже закрыты, а мы после очередного выезда были слишком голодны, но моя квартира находилась рядом, буквально в двух кварталах от редакции, и я пригласил Еву к себе. У меня в холодильнике оставались суточные щи, приготовленные моей мамой, а также завалялась бутылочка массандровского портвейна «Ливадия», и я, не имея за душой ничего плохого или гнусного, просто пригласил Евушку к себе, чтобы она могла покушать после трудного и длинного рабочего дня. Эх, знал бы я, чем всё это обернётся!
На кухне было уютно и радостно. Мирно и весело мурлыкало радио какой-то джазец, степенно и сипло шипел чайник, кот Джастин медленно бродил по полу и тёрся о наши ноги, и вот когда мы допивали по последней рюмке портвейна «Ливадия», Евушка провела своей тёплой ладонью по моей щеке, а я осторожно и бережно поцеловал её в губы, взял на руки и отнёс в спальню. И всё было бы хорошо, если бы наутро в мою квартиру в дверной звонок не позвонил Давид, ведь это была суббота, а мы по субботам ходим с ним в кафе «Ласточка» и пьём пиво.
Я не мог не открыть Давиду. Хотя, конечно, должен был его не пускать, но почему-то в тот момент захотелось его впустить. Какое дурацкое решение… Он увидел кожаную куртку Евы на вешалке и всё понял, а потом ещё и Ева спросила громко из спальни:
– Кто это?
– Это я, – ответил Давид.
Ева хорошо слышала его голос, а я просто стоял в прихожей и хлопал ресницами.
– Коля, как же это? – спросил Давид у меня и выскочил из квартиры, так громко хлопнув дверью, что посыпалась штукатурка.
Ева же встала с постели и, как была обнажённая, обняла меня со спины и поцеловала в чёрный затылок.
– Ты пахнешь жасмином, – сказала Ева и пошла в ванную принять душ.
Давида я потом долго не видел. Мы с ним перестали ходить в кафе «Ласточка». Мне говорили, что он ушёл из пожарных, потому что однажды не сумел потушить огонь. Приехал по вызову, пламя полыхает, а он стоит и плачет и не может развернуть белый гибкий шланг, чтобы по нему пустить воду в надвигающуюся стихию. Так и простоял заворожённо, пока его не увели сослуживцы. Ему даже потом спасённые жильцы дома цветов не вручили, и он ушёл из пожарных и, как мне говорили, устроился учителем физкультуры в школу. Учил старшеклассников, как прыгать через коня и висеть на кольцах.
Но, видимо, жизнь очень сложная и противоречивая штука, за всё в ней надо платить, ничего не бывает просто так и не остаётся без ответа, потому что буквально через год моя Евочка, мой цветочек аленький, заболела. Болезнь была самая ужасная и самая известная, смертельная и мучительная. Сгорела она за четыре месяца. И весь город, все люди, которым она сделала столько хорошего и прекрасного, буквально рыдали и страдали от такого невероятного и ужасного события. Была бы моя воля, я бы отдал себя вместо Евочки, но в жизни на самом деле ничего сделать невозможно, тем более если что-то уже сделано или не сделано до этого.