быть похож координатор особых проектов.
Сидя на холодном пластмассовом стуле, я исподтишка изучал манеры этой туго скрученной женщины. Глубокий клинообразный вырез ее блузки. Как трепетали у нее ресницы, когда она щурилась, читая письмо. Украдкой я оглядывал очертания ее полных плеч под полиэстеровым жакетом и то, как локоны падали ей на лицо, пока она раскладывала карандаши и смахивала пыль с печатной машинки. А затем – как ее мягкие руки еле заметно подрагивали, когда она отвлеклась, чтобы с любовью протереть две рамочки с портретами, как я предположил, ее маленьких детей.
Я раскрыл журнал и принялся его листать. В одной статье вкратце излагалась суть текущего конфликта; другая очерчивала портрет недавно опозорившегося политика; еще одна рассказывала о выводе наземных войск из крупнейшей на свете горячей точки. Я вяло переворачивал страницы и прочел уже полстатьи о распаде некогда великой сверхдержавы, когда в приемную вошел доктор Фелч.
– Утро, Бесси, – сказал он, после чего: – Доброе утро, Чарли. Простите, что опоздал. Вижу, вы уже познакомились? – Доктор Фелч жестом поманил меня, и я следом за ним вошел в кабинет, где он предложил мне пластинку жевательной резинки, от которой я вежливо отказался. – Говорят, помогает сбросить тягу к куреву, – пояснил он. – Но мне-то вот уж точно не помогает!
Доктор Фелч пошелестел какими-то бумагами у себя на столе. Кабинет его был отделан панелями темного дерева и меблирован черными кожаными креслами по бокам от рабочего стола. Над ним к стене была привинчена лакированная коровья голова. За его креслом стояла большая латунная плевательница, сообщавшая всему кабинету острый дух отхаркнутого жевательного табака с отдушкой из гаультерии. Окно, смотревшее на фонтан с аппалузой, от потолка до пола обрамляли ниспадавшие буро-малиновые шторы. На столе у доктора располагались всевозможные рамки с портретами детей и их семейств: молодая пара багроволице улыбалась посреди какого-то заснеженного лыжного курорта; несколько загорелых туловищ стояли на тропическом пляже; студийные кадры улыбающихся мамы, папы и детей.
– Ну и как вам Бесси? – спросил он.
– Так это была Бесси? – сказал я. – Вроде ничего. Хотя мне показалось, я ей не очень-то пришелся.
Доктор Фелч рассмеялся.
– Ага, она со всеми такая. Но не принимайте на свой счет. Я же говорил, она бульдог. Но со временем и вы к ней привыкнете.
– Надеюсь.
– Только терпение. И не пытайтесь к ней в блузку залезть. С этим почти никогда хорошо не выходит…
Доктор Фелч протянул мне листок, на котором сделал какие-то пометки.