И так, задыхаясь и перебивая, они принялись высказывать свои предложения. Следующие несколько часов я отмечал их очень конкретные предложения по пересмотру нашей рождественской вечеринки к вящему улучшению общинного колледжа Коровий Мык и долгосрочному успеху наших студентов:
– Я думаю, надо подавать еще больше пива!
– И вина!
– И определенно – крепких напитков!
– Сделать так, чтоб было больше овощей.
– Но меньше рукколы!
– Предлагайте говядину.
– Но без мяса!
– Устроить сельские танцы.
– И массаж.
– И йогу.
– Не забудьте про пение гимнов!
– Мир и гармония.
– Омела.
– Инновация.
– Традиция.
– Этническое разнообразие.
– Оргазм.
– Кастрация.
– Рыбная ловля.
– Флаги мира.
– Курение.
– Нежный анальный секс.
– Ручное огнестрельное оружие.
– Кекс с цукатами.
– Парад грузовиков!
– Давайте в этом году сделаем «одежда по желанию»!
– Эсперанто.
– Англиканство.
– Любовь!
– Любовь?
– Да, любовь!
* * *
И так вот вышло, что я из них выдавил их потаенные желанья, как чернослив из кулька. И вот так я узнал, чего наши преподаватели и сотрудники по-настоящему хотели от своего идеального рождественского опыта. Как и все прочие, они желали от этого всекампусного события того же ощутимого исхода, что и от самой своей жизни: и развлечься, и просветиться; и подчиниться, и уважиться; воспитаться, однако почитаться; быть невинными и лелеять надежды, а при этом все же остаться бесконечно умудренными тем, как устроен мир. Иными словами, они ничего подобного не хотели. Ни любви, ни ненависти. Ни пива, ни вина. Ни яичного коктейля, ни его противоположности.
– Мяса, – понуждали они.
– Но не мяса.
– Рукколы, – настаивали они.
– Но не рукколы.
– Веселья.
– Но со значением.
– Дорог получше.
– Но налогов пониже.
– Традиции.
– Но инновации.
– Чтоб вдохновляло.
– Но реалистично!
– Смешного.
– Но не фривольного.
– Романтичного.
– Но искреннего.
– Разумного.
– Но без надменности и дидактики.
Я тщательно слушал. Бесси тщательно записывала. И впитывая все это, я кивал в ответ на каждый несовместимый комментарий, что направит мое воображение касательно рождественской вечеринки. И когда они закончили отвечать и когда мы закруглили нашу фокус-группу, я собрал их оценки мероприятия и, глядя от своего дирижерского пюпитра, решительно возложил свою дирижерскую палочку на стол переговоров перед собой.
– Большое вам спасибо, – сказал я. – Все, что вы только что проговорили, должным образом занесено в протокол. Оно будет расшифровано и скреплено – и совершенно точно включено в наши планы грядущей рождественской вечеринки.
– Всё?
– Без исключения. – Я подождал, пока мои слова отзовутся в них на более глубинном уровне. Ясно было, что много лет, проведенных моими коллегами в Коровьем Мыке, научили их не верить подобным обещаниям. Но сейчас, пока я оглядывал комнату, мне казалось, что я вижу, как подспудные взгляды засухи и отчаяния медленно превращаются во взгляды цветущего оптимизма. В них начинал пробиваться отблеск этого человечнейшего из желаний – верить во что-то невероятное. Я мысленно отметил эту перемену. После чего сказал: