Я так и сделал.
* * *
Одиннадцатое декабря прошло тихо. Уже второй год подряд праздники вздымались и опадали без святочного сиянья всекампусной рождественской вечеринки. Десятого декабря по почтовым ящикам преподавательского состава и сотрудников разложили листовку, объявляющую, что вечеринка откладывается. Одиннадцатого декабря ящики пива, перемещенные в кафетерий ради такого случая, вынесли обратно. А двенадцатого декабря, ровно по графику, закончился и сам семестр. Бесцеремонно. Резко. За считаные часы кампус опустел, словно не выдержала стена плотины. Истощенные студенты текли мимо Тимми в будке охраны, сжимая свои мешки для книжек, книжные закладки и списки книг, – никто из них уже не удосуживался нести сами книги, – а за ними тянулись их преподаватели, выходившие через ворота в собственный полугодовой исход от процветания к засухе. Контора закрылась. В библиотеке все стихло. Даже Студенческий союз Димуиддла с его истертым зеленовато-голубым ковром и мигающим 22-дюймовым цветным телевизионным приемником закрыл на каникулы свои двери. Впервые с тех пор, как над этим долгим семестром взошло солнце, не жонглировали никакие жонглеры. Никакие чирлидеры не ходили колесом. Никаких велосипедистов. Никто из студентов не пел песни протеста под платаном. Автомобильные стоянки опустели. Велосипеды остались без присмотра. Даже вневременные звуки производимой писанины – грохот скрепкосшивателей, щелканье пишущих машинок, гром резиновых штампов – быстро стихли и забылись: работники администрации ушли в отгулы между семестрами.
Дни уже становились короче и темней – покуда солнечный свет еще мог становиться короче и темнее. Весь кампус продувался холодным унылым ветром. Листва лиственных деревьев побурела и поредела, а вскоре и вовсе пропала.
Меж тем по всему городку Разъезд Коровий Мык наступало Рождество. Фонарные столбы обертывали сияющими гирляндами. Позванивали бубенцы. АМ-радио играло рождественскую музыку. На городской площади между мэрией и окружной тюрьмой воздвигли великолепную ель, уже с ангелом, примостившимся на самой верхушке. Даже разношерстные заведения Предместья заразились временем года: лавки взялись торговать ароматизированными свечами зеленых и красных расцветок, опийные притоны развесили в витринах рождественские огоньки, а разнообразные массажные салоны предлагали пробные сеансы на праздничные темы в комплекте с молодыми женщинами, переодетыми помощниками Санты. И вот во всем этом маятник у меня в кабинете продолжать тикать, металлические сферы раскачивались взад и вперед, словно непрестанная качка колеблющихся приоритетов.