Я остановился на парковке перед госпиталем, надо же вторая больница за день, офигенное начало для воскресенья. Привычно похлопал себя по карманам в поисках сигарет, хотелось курить до чертиков, да и не мешало отбить запах логова Рейни. Зловоние распиленных костей черепа и удушливые миазмы содержимого желудка Дэвиса пропитали меня всего. Найдя смятую пачку, выскреб оттуда предпоследнюю, щелкнул зажигалкой и с жадностью затянулся сигаретой. Дворники с противным скрипом махали по ветровому стеклу машины, но справиться, с лившей сверху водой, не могли. Дождь зарядил похоже на весь день.
Я взглянул на себя в зеркало заднего вида и удивился, до чего же паршиво выгляжу. Постарел. Утром не было сил даже побриться, и я махнул рукой, сказав себе: «А и так сойдет». Шея и подбородок теперь жутко чесались от отросшей щетины.
Когда уровень сигаретного дыма достиг критичного уровня и воздух в машине стал напоминать сизый туман, я чуть опустил вниз боковое стекло. Холодный ветерок ласково ворошил мои волосы, нырнул под воротник рубашки, заставляя взбодриться.
Бренда Вильямс ждала меня, сидя за столиком у большого панорамного окна, перед ней стояла тарелка с полным английским завтраком. Глядя на белую фасоль, залитую томатным соусом, я вспомнил, как совсем недавно Рейни резал на металлическом подносе мозг ее бывшего мужа, чтобы удостоверится, что он умер от алкогольной интоксикации. Мягкая мозговая оболочка, набухшая от крови, полнокровные сглаженные борозды и сочетание серо белого с прожилками красного на тарелке Бренды вызвало у меня приступ дурноты. На один короткий миг все вокруг нестерпимо побелело и пошло черными точками, я сильно зажмурился, меня вроде отпустило, но к горлу подступила тошнота.
Я осторожно уселся напротив Вильямс, представился ей и заказал себе кофе у подошедшей официантки. Аппетит пропал у меня напрочь.
– Примите мои искренние соболезнования в связи с невосполнимой утратой.
Сухо принеся дежурные сочувствия, я запел по накатанной.
– Вам, наверное, сейчас очень тяжело, но вы должны ответить мне на пару вопросов.
Бренда не произвела на меня впечатление слишком уж опечаленной, свалившимся на нее, горем. Внешность ее, конечно, оставляла желать лучшего. Сидя у окна, в дневном свете, она выглядела старше своих тридцати семи. Крашенные волосы в светлый цвет с отросшими черными корнями, стриженые под каре, лицо блеклое, уголки губ опущены, явственно проступает второй подбородок. Женщина не в моем вкусе. Я бы на такую ни за что не позарился, даже если бы у меня не было выбора.