– Я бы скорее подумал на разряд статического электричества. Возможно, от шерстяного одеяла Гормана. В это время года воздух такой сухой. Наверняка вы замечали искры, когда в темноте проводили рукой по одеялу.
– Интересно, – заметил дед.
– Возможно, вы найдете интересным и кое-что еще. Я хочу сказать вам, что попал сюда не за работу стоматологом без лицензии. Мне кажется, вам надо это узнать. Я никому больше не говорил. И уж точно не говорил Хубу Горману.
Дед ждал.
– Я здесь потому, что однажды у меня в кресле оказался мальчик, очень милый, вежливый двенадцатилетний мальчик по имени Уолтер Ондердонк. По причине, до сих пор для меня необъяснимой, я ошибся с наркозом. Очень сильно ошибся. Ужасно ошибся.
Доктор Шторх тихо заплакал. И хотя он был немец, и нудник, и заноза в заднице, дед все равно обнял его за плечи.
– Ой, – сказал доктор Шторх.
Он указал на северо-восток. У деда занялось сердце. Звездочка оторвалась от созвездия и двинулась по небу. Она падала, но то не была падучая звезда: та вспыхнула бы и погасла, оставив на сетчатке призрачный след. Она просто падала, и падала, и падала, пока не исчезла за горизонтом. Как все во вселенной, она была пленницей тяготения. Ее орбита будет снижаться и снижаться по спирали до тех пор, пока она не войдет в атмосферу и не вспыхнет, не оставив ничего, кроме дыма и воспоминаний. А со временем и воспоминания рассеются, как пар. Но в глазах деда, тайно смотрящего с тюремной крыши, светлый кусок металла чертил на небосводе вечную дугу свободы.
– Ух ты, – сказал дед. – Только гляньте!
– Спутник! – с детской радостью проговорил доктор Шторх.
Дед хотел было его поправить. Они видели не сам спутник, слишком маленький и неразличимый человеческим взглядом, а часть ракеты, выведшей его на орбиту: она сверкала в лучах солнца, которое вот-вот должно было подняться над горизонтом. Дед решил, что всего этого можно сейчас не говорить.
– Спасибо, – сказал он. – Спасибо, Шторх, что вытащили меня сюда.
Синее перышко, словно дыхание на зеркале, тронуло край горизонта. Пора было возвращаться в камеры. Ни дед, ни Шторх не двигались. Они стояли на крыше в темноте. «Я хочу видеть это снова», – думал дед.
– Ладно, – сказал доктор Шторх. – Может… Что нам делать?
Дед, к своему изумлению, понял, что знает ответ, и сам ответ тоже его изумил, хотя ясно было, что мысль зрела со дня кражи сахара из кабинета доктора Уоллака.
– Как вам идея построить для нас ракету? – спросил он.