Каюта была не больше чулана — тесная каморка, в которой едва помещался крохотный столик между двумя узкими койками, и даже окна, то есть иллюминатора, не было и в помине. Хотя это как раз к лучшему, решила Женя: ей вовсе не улыбалось целыми днями любоваться на свинцовые волны холодного северного моря. Солли уже распаковала баул с самыми необходимыми вещами, накрыла столик вышитой салфеткой и, сетуя на отсутствие кипятка, сервировала легкий обед из прихваченной с собой снеди.
Все это вдруг напомнило Жене купе поезда перед отправлением. Так и чудится, что вот-вот подойдет проводница, заберет билеты, предложит чаю… Накатила ностальгия — правда, совсем не такая сильная, как в первое время здесь. Родной мир успел отдалиться и теперь казался… нет, не сном, но чем-то таким же призрачным и нереальным. Источником приятных и не очень воспоминаний, интересных историй, новых для этого мира знаний — и не более того. Прочитанная и перевернутая страница, а впереди еще почти целая книга.
И, как всегда в начале любой поездки, накрыло предвкушением, интересом и ожиданием нового.
— Посмотрим, что за Дарценен такой и кто меня там так сильно ждет, — Женя уселась на узкую койку, поджав под себя ноги, и потянулась за хлебом и паштетом.
Загрохотала, поднимаясь, якорная цепь, корабль качнуло раз, другой, в борт ударила волна. «Летучая бабочка» снималась с якоря и готовилась отплыть, то есть, простите, отойти… отлететь. Отпорхнуть по направлению к Дарценену.
— С богом, что ли, — пробормотала Женя, — поехали. Пятидневка горячей любви к морю объявляется открытой.
ГЛАВА 17, в которой Джегейль фор Циррент возвращается в Андар
«Пятидневка горячей любви к морю» вымотала Женю изрядно. Не качкой — амулет ли помог, или девушка оказалась невосприимчива к морской болезни, но чувствовала она себя прекрасно, тошнотой и отсутствием аппетита не страдала и даже довольно быстро приспособилась ходить, не спотыкаясь и не падая на стены от внезапного крена. Соблюдать требование капитана «не впадать в панику и думать о хорошем» тоже оказалось совсем не трудно, Женя просто вспоминала любимые книги, фильмы, мультики и анимэ, таких воспоминаний ей хватило бы не то что на пять дней, а хоть на пятьдесят.
Выматывало безделье.
Занимать время лишь воспоминаниями, к тому же без возможности хоть с кем-то ими поделиться. Почти не иметь возможности двигаться, выйти на свежий воздух. Даже чтение и вышивка, и те невозможны. Невыносимо!
К счастью, ветер оставался попутным, и плавание проходило гладко. «Летучая бабочка» — Женя каждый раз неудержимо хихикала, вспоминая название корабля, — бойко шла по курсу, перепархивая с волны на волну, ловила ветер крыльями-парусами, слушалась руля и была умницей. Капитан Тензоне так и говорил, поглаживая потемневшие от времени и морской воды доски бортов: «Моя умница», — и Женя с трудом удерживалась от вопроса, сам ли он придумал «умнице» имя.