– Милый, ты знаешь, что я всюду за тобой пойду, а значит, и этот трудный путь мы пройдем вместе. – Зейнаб неуверенно улыбается, в последний раз обводит грустным взглядом свою долгожданную квартиру и закрывает дверь.
Почти всю дорогу к границе с Тунисом они преодолевают безболезненно. Маленький Хмеда сладко спит в креслице, а молодые родители, расслабленные комфортной ездой, начинают даже подпевать Нэнси Аджрам, песенки которой звучат внутри машины из находящихся в ней шести колонок. Военные и полицейские посты, видя богатую семью, едущую на машине класса люкс, да еще с маленьким ребенком на заднем сиденье, пропускают их взмахом руки.
– Спокойно, может, самые тяжелые бои уже позади, может, договорились? – с надеждой в голосе говорит Зейнаб. – Может, не нужно бежать? Как думаешь?
– Любимая, это всего лишь видимость, дорога занята Каддафи. Знаешь, что творится в Бенгази, Мисурате, горах Нафуса или твоем любимом Гарьяне? На каждом шагу нарушение прав человека, даже доходит до убийств…
– Откуда у тебя такая подробная информация? Из общественного телевидения, что ли? – Зейнаб иронично улыбается. Они всегда считали эти источники правительственной лапшой и блюдом для глупых и убогих.
– У коллег с работы там семьи и по появляющейся спорадически связи они узнают такие страшные вещи, что в голове не умещаются. О подробностях не буду упоминать, ведь ты слишком ранимая.
Он нежно гладит руку жены, а та с любовью смотрит ему в глаза.
– Ну хорошо, хватит уже терзаться, – вздыхает она, – но пообещай мне, что если по ту сторону будет неинтересно и эта земля не станет для нас обетованной, то мы вернемся. Обещай, прошу тебя, – настаивает женщина.
– Разумеется.
Мохамед сбавляет скорость, видя перед собой колонну стоящих машин, у которых включен аварийный свет. Все полосы автострады заблокированы. Из-за этого образовались две дополнительные. Часть автомашин пропихивается по обочине. Другие почти трутся кузовами о заграждения, разделяющие противоположные стороны движения. Водители, как это обычно бывает в таких обстоятельствах, приходят в бешенство. Мужчины выходят из машин и грызутся из-за содранной краски и из-за того, что им мешают проехать. Зейнаб и Мохамед вздыхают и неодобрительно качают головами.
– Может, несчастный случай на дороге? – говорит Зейнаб.
– Тут, перед границей, когда осталось еще каких-нибудь пять-десять километров? Вряд ли кто-нибудь мчался на этом отрезке как сумасшедший.
– Шутишь? Наши руководители от правительства всегда спешат.
Понимая, что предстоит достаточно длительная пауза в путешествии, Зейнаб опускает кресло и закрывает глаза, чтобы вздремнуть. Мохамед же, пребывая в нетерпении, потихоньку продвигается по полметра вперед. Но через какое-то время движение полностью останавливается, и он видит, как собравшиеся в группу мужчины начинают о чем-то жарко спорить. Мохамед решает присоединиться к ним, и Зейнаб с Хмеду будит захлопывающаяся дверь. Женщина пересаживается на заднее сиденье и начинает возиться с малышом: меняет пеленки, протирает личико и ручки ланолиновыми салфетками, берет его на руки и дает ему грудь, накрывшись перед этим тоненьким пледом. Скромная арабка, воспитанная в традиционной мусульманской семье, она чувствует стеснение и дискомфорт. Но никто не смотрит в ее сторону. Все уставились и показывают руками то на границу с Тунисом, то вверх, на полуденное солнце. «О чем они говорят? – думает она с любопытством. – Почему мы стоим столько времени?» После кормления малыша Зейнаб поворачивается и видит через заднее стекло, что за их машиной выстроилась колонна других. Они сейчас сидят, как в мышеловке, из которой нельзя уже выбраться. Она решает размять ноги и узнать в конце концов что-нибудь. С ребенком на руках женщина подходит к бурно спорящей группе.