– Мама, моя мама?! – Она оседает на пол и начинает плакать.
– Любимая моя, послушай! Я цела и невредима…
– А как рана?! Ведь тот наемник тебя подстрелил! – Марыся говорит по-польски, но слово «мама» универсально. Разбуженная Хадиджа садится на кровати и вполне осмысленным взглядом всматривается в племянницу. Чужой мужчина тоже смотрит на молоденькую женщину, всхлипывающую от переполняющих ее эмоций.
– Не перебивай, котик. Я должна тебе сказать самое главное! Понимаешь все или я должна говорить по-английски?
– Понимаю.
– Я в центральной больнице в Налуте.
– Значит, ты больна! – выкрикивает в ужасе дочь.
– Нет! Я работаю как волонтер, помогаю немногочисленным докторам и медсестрам, которые еще остались.
– Как и я.
– Послушай, сейчас самое важное. Если только у тебя будет надежное транспортное средство, то беги отсюда как можно быстрее и как можно дальше. В Ливии уже не найдем друг друга. Встретимся дома, в Саудовской Аравии. Я хотела бы знать, что ты в безопасности.
– Но, мама, мы вместе сюда приехали и вместе выедем!
– Марыся, хоть раз меня послушай, мое ты любимое, но упрямое, как осел, дитя! – Мать теряет терпение и повышает голос. – Мне ближе к границе с Тунисом, а тебе нужно или к египетской, или к какому-нибудь парому. Говорят, такие уже начали плавать.
– А когда ты планируешь отсюда выехать? – уже послушно спрашивает девушка.
– Через некоторое время. Сейчас не могу оставить больных людей и бездомных детей, которых здесь становится все больше, – объясняет Дорота. – Эта буря вскоре должна закончиться, хотя борьба здесь похожа на игру в кошки-мышки. То одни захватывают какую-то местность и к нам поступают раненые и убитые, то позже другие отбивают ее и у нас снова такая же жатва.
– Мне тоже еще несколько дел необходимо уладить, точнее, пару дел нужно закончить. Я не смогу выехать сразу, – признается девушка, думая о больных тетках и о Рашиде. – В конце концов, пока что нет возможности, да и не на чем. А в машину с кем попало я не сяду, – отпускает она шпильку, потому что не в состоянии простить матери ее глупого поступка. – Если уж снова есть мобильная связь, то по меньшей мере раз в сутки будем посылать друг другу эсэмэски. Если же удастся позвонить, то я свободна преимущественно по вечерам, а вернее, около полуночи.
– Так же, как и я, – смеется мать.
Женщины даже не заметили, что между тем телефонная связь стала отличной и слышимость прекрасная.
– Попробую с тобой связаться. Люблю тебя, мама, – признается Марыся. – Я так боялась, с ума сходила от отчаяния.
– Я тоже, моя маленькая взрослая дочь. Всегда ты была моей первой и моей последней мыслью и днем, и ночью. Когда я не знала, что с тобой, меня мучили кошмары.