– О’кей, я еду. – Первой поднимает руку филиппинка, а вслед за ней – украинка и болгарка.
– Когда составим график дежурств, то два раза в сутки я буду высылать за вами маленькие старые автобусы. Для отвода глаз полнейшая рухлядь, – хохочет он ехидно.
– Благодарю тебя, мой добродетель, благодарю, – смеясь, говорит Махди.
Для снятия стресса они начинают отпускать друг другу шуточки, вспоминают курьезные случаи из практики. Два часа ночи, а никому не хочется спать.
– Господа, господа! – В помещение без стука входит старая костлявая санитарка из Эритреи, которая долгие годы убирает также в доме Муаида. Головы всех поворачиваются в ее направлении. – У меня уже столько письменных разрешений! Ха! Привезли из аптеки, – сообщает таинственно женщина и смеется, показывая кривые желтые зубы, – смотрите, как доверяют моему господину.
Она машет перед глазами собравшихся пачкой исписанных, помятых и запятнанных листов.
– Значит, приступим к делу! Время не ждет!
Все выбегают из палаты.
Три часа ночи. У Марыси нет уже практически сил, но Самира не дает ей уснуть. Она хочет узнать обо всем, что происходило за долгие пятнадцать лет, пока она была в коме. Пока еще она говорит нечленораздельно, путая слова, язык у нее заплетается, горло болит и хрипит. Но племянница понимает все, что хочет сказать или спросить тетка. Хадиджа тоже сидит с ними в палате, но полностью погружена в свои мысли. «Она не выглядит здоровой, – беспокоится Марыся. – И этот ее пустой, какой-то мертвый взгляд. Я должна буду попросить сменить лечение, – решает она. – Не стоит ее отуплять, нужно вдохнуть в нее жизнь».
Марыся ставит более точный диагноз, чем пользующийся хорошей репутацией доктор.
– Как погибла Малика? – спрашивает Самира, так как эта семейная история происходила уже в Гане.
– Страшно, ее застрелили.
Марыся начинает рассказ об их жизни в Африке и описывает любовь тетки к красивому послу Эритреи.
– Должны были пожениться? Что за несчастье! Даже она не заслуживает такой страшной кары за грехи, – приходит к выводу сестра. – У нее были проблески доброты… – говорит она слабым голосом, вспоминая Малику.
– Я любила тетю Малику, – признается Марыся. – Она была для меня очень близким человеком.
– Даже больше, ты сама называла ее своей матерью! – восклицает тетка. – Бедная Дорота, она пришла в отчаяние, когда узнала, что ты не приехала на встречу в посольство.
– Знаю, – кается Марыся, и слезы собираются в ее потемневших от жалости глазах. – Сейчас я это понимаю…
– Только сейчас?! Ты ей страшно далась! – нервничает собеседница, но через минуту пренебрежительно машет рукой. – Что ж, нечего плакать над разлитым молоком, ведь вы в конце концов нашли друг друга.