– Доктор Дора!
– Да? – «временный» доктор поворачивается.
– Мне уже нужно лететь, а я ведь не оставлю этого мальца без присмотра, – поясняет горянка, подбегая и путаясь в своей длинной широкой юбке. Марыся рассматривает ее и видит, что имеет дело с типичной представительницей берберов. Лицо у молодой женщины продолговатое, с оспинами, выдающимся узким носом, острым подбородком, тонкими губами и широким лбом. Но приятная искренняя улыбка смягчает резкие черты и вызывает симпатию.
– Могу я сегодня забрать этого бедного Мохамеда? – спрашивает она, вопросительно глядя на Дороту. – Он и так сирота, значит, будет лучше, если кто-нибудь сразу приютит его, чтобы он не попал в общественный приют. Он так хорошо играет с моим сыном.
– Как ты справишься с еще одним ребенком? У вас столько народу в одной хижине живет и бедность вопиющая. – Дорота остужает ее пыл.
– Госпожа, если у меня столько детей, то кому еще один помешает? Всегда лучше в семье.
– Завтра придешь?
Полька меняет тему, давая этим молчаливое согласие.
– Вижу, что у вас сейчас новая помощница. – Молодая женщина показывает пальцем на Марысю и касается ее длинных светлых волос. – Тоже bulandija?
– Моя дочь, – с гордостью сообщает Дорота.
– Что, такая старая? Когда ты успела ее родить? В детстве?
– Хорошо, хорошо, – смеется Дорота, довольная комплиментом. – Сматывайся уже, а то у тебя дорога длинная.
Не привыкшая к нежности ливийка быстро целует красивую женщину в щеку и подбирает юбку, выставляя на обозрение общественности длинные мускулистые ноги в черных леггинсах. Потом берет ждущего за дверью малыша под мышки и бежит к выходу. По дороге она ловко помещает на спину маленького карапуза, а другого, постарше, берет за руку.
– Отдохнем, посидим немного с нашими сиротками.
Мать приводит дочку в большую переполненную палату, где около тридцати ливийских детей, девочек и мальчиков в возрасте от двух до пяти лет, тихо лежат на матрасах на полу. «Как это возможно, чтобы дети не кричали и не баловались?» – размышляет Марыся, но, глядя в их грустные, иногда все еще испуганные глаза, все понимает. Они тоже слишком много видели на своем таком коротком веку и невинной жизни. Что за трагедия! Марысе хочется плакать. Она садится среди малышей и прижимает к себе ближайших из них. Через минуту к ней несмело подходят и другие. Марыся прислоняется к шкафчику и выжидательно смотрит на мать. Она знает, о чем та будет спрашивать, и для нее очень важно, что в этой деликатной ситуации посоветует Дорота. При виде этих сирот мать, пожалуй, не сможет назвать окончательный способ решения проблемы, над которой сама Марыся размышляет уже достаточно много времени. «Я давно не ребенок, – думает она. – Время взрослеть и брать ответственность за кого-то. И нужно платить за грехи молодости, которые я так бездумно множила».