– Знаешь, у меня есть несколько снимков с давних времен, я покажу тебе. – Муаммар поворачивается к советнику и машет нетерпеливо рукой. – На них твоя мама и ты. Я иногда видел тебя. Хотел знать, как мой сынок растет, что делает, учтив ли, не… – Он умолкает.
– Я тоже принес один. – Муаид вынимает небольшую фотографию из нагрудного кармана.
– Помню, мы снимали это вместе!
Каддафи смотрит и искренне смеется.
– Как она тогда дурачилась, какие мы были беззаботные и веселые. Красивая она была девушка.
– Да, да, именно.
Молодой мужчина, чувствуя себя все более раскованно, почти вырывает фотографию из рук отца.
– Она не ходит по земле, потому что ты испортил ей жизнь, пресытился ею смолоду. Потом она уже не знала, какой дорогой должна идти. Ты сорвал молодой невинный цветок, чтобы его запачкать! – шипит Муаид сквозь зубы. – А сейчас отбираешь жизнь у своих родственников и делаешь это, не моргнув глазом. С твоего негласного одобрения красивых ливийских женщин и их молоденьких дочерей насилуют.
Он наклоняется близко к уху собеседника:
– Нет в тебе для нас, твоих детей, милости, отец.
– Как это? – Старик удивляется резкой перемене в поведении сына и старается отодвинуться на безопасное расстояние. Однако худой, но сильный сын держит его, как в клещах.
– Ты тиран и убийца! Тебе кто-нибудь уже говорил это? – Муаид смотрит прямо в слезящиеся глаза Каддафи, в которых видит страх.
– Что ты? Сынок мой! – стонет старик со слезами в голосе.
– Прощай навеки, и надеюсь, что мы никогда не встретимся у ворот ада.
Муаид обнимает отца за шею и прижимается к нему всем телом. Он чувствует, как толстый живот старика дрожит и волнуется от судорожного дыхания. Он слышит ускоренное биение его и своего сердца. Он закрывает глаза и находит пальцами бусину, соединяющую две стороны четок. И нажимает на край.
* * *
Саиф аль-Ислам, услышав взрыв, вваливается в зал отца и останавливается на пороге как вкопанный. Все помещение разрушено взрывом, наибольшее опустошение видно там, где когда-то стояли удобные красивые софы и низкий кофейный столик. Советник отца стоит на другой стороне комнаты. Вся его фигура покрыта кровью. На испуганном лице видны только большие черные, пылающие гневом глаза.
– А-а-а-а-а! – Сын вождя делает небольшой шаг вперед, но останавливается в беспомощности и хватается за голову. – А-а-а-а-а! – кричит он, не владея собой.
– Не время сейчас отчаиваться!
Семейный ментор пытается остановить истерический припадок. Саиф отворачивается от него и направляется к двери, как если бы хотел выйти из комнаты. Сделав пару глубоких вдохов, он все же возвращается и становится у человеческих останков.