– Скажи, по крайней мере, одну фамилию! Что ты можешь сказать о Муаиде? Муаид Салими. Это имя о чем-то тебе говорит?
Палач нервничает. Он не любит работать по ночам, сверхурочные ему никто не оплатит. Он получает деньги за выполненное дело. Но если не будет результата и информации, а только холодный труп, то он в конце концов сам может оказаться на этом колу.
– Не будешь же ты втирать, что не знаешь его?! А? – вопит он, вспотев от бешенства.
– Знаю, – говорит Хасан. Это его первый ответ на заданный во время дознания вопрос. – Муаид – очень добрый, порядочный и честный человек, – шепчет он, и от усилия, которое ему приходится делать, чтобы произнести хотя бы слово, голова падает на грудь.
– Наверняка! Внебрачный сын Каддафи от мамочки-суки! Все об этом знают! Может, он хотел купить расположение папочки, чтобы тот помог ему выскользнуть из Ливии? Отвечай!
Но он уже не в состоянии ни криком, ни битьем, ни током заставить обвиняемого говорить. Сломанные ребра пробили Хасану легкое. Ток усугубил внутренние повреждения…
– Снимите ублюдка! – верещит палач исполнителям приговора. – Пусть присоединится к своим камрадам. – Он показывает на два холодных трупа, лежащих неподвижно в углу помещения.
В три часа, перед рассветом, машина без номеров останавливается на окраине Бенгази. Из нее выбрасывают большой пакет, и автомобиль отъезжает, визжа колесами. На второй день утром мальчик, пасущий овец на этом месте, находит изувеченное тело ливийского героя и борца за независимость. Многочасовые пытки милостиво закончились выстрелом в затылок.
Победа наступает внезапно и почти так же быстро, как предсказывал Хамид. Никто на это уже не надеялся, все привыкли к войне и постоянной угрозе, и сейчас, пребывая в шоке и огромной радости, мужчины и женщины непрерывно салютуют на улицах Налута. Раздаются выстрелы в воздух и восторженные возгласы, звучат новые солдатские песни. Оказывается, что у бойцов еще слишком много амуниции и огромное количество оружия. Правда, до сих пор не удалось сцапать павшего тирана Муаммара Каддафи, его недостойных сыновей и приспешников. Но это никого не волнует, поскольку известно, что в Ливии они уже не скроются. Рано или поздно их передадут в руки правосудия или, скорее, жаждущего их крови народа. Это всего лишь дело времени.
– Мы должны еще увидеться с Муаидом. Это последний член моей семьи, мама, – убеждает Марыся. – Весь род Салими вымер.
– Ошибаешься, любимая. – Дорота, видя грусть в глазах дочери, обнимает ее и притягивает к себе. – Есть ты, все еще живая и сильная, и еще кто-то маленький под твоим сердцем… – Она замолкает.