– Вижу, что не выдержишь даже до утра. Ну и любопытная же ты!
– Я похожа на твою мать. Ведь это она практически воспитала меня, а бабушка только шлифовала. Свою мать я узнаю́ только сейчас, может, у нас и есть какие-то генетически общие черты, но ничего, что я бы у нее унаследовала.
– Милая моя, уже поздно, а я тоже хочу подготовиться к этому разговору. – Муаид встает и направляется в спальню на первом этаже. – Я уже падаю с ног, потому что на них с шести часов утра, – поясняет он на ходу. – Знаешь, в больнице работа начинается достаточно рано, даже для ее владельца.
– Ты прав, извини, что напрягаю тебя. Твоя жена и дочка уже давно спят, иди к ним, не буду тебя задерживать.
Марыся остается одна. Еще немного кружит по залу, прикасаясь к обломкам прошлого. Позже на минутку выходит в сад. Он как будто стал меньше и выглядит более заросшим. Она находит в конце остатки песочницы, в которой когда-то играла с детьми тетки Мириам. Сердце сжимается от сожаления, что так, а не иначе сложились судьбы их бедной семьи. Хорошо, что хотя бы оставшиеся ее члены счастливы. Она входит в апартаменты на втором этаже, в которых когда-то жила с родственниками. Из всей комнаты она помнит только большой шкаф с огромным зеркалом. Марыся принимает душ, садится на кровать, и ее вдруг начинает бить дрожь. «Мать была права, что не захотела оставаться здесь на ночь», – думает она. Марыся чувствует еще присутствие тети Мириам, которая погибла в дорожном происшествии, слышит смех всегда веселой Самиры, уже столько лет лежащей в коме в клинике Муаида, и властный голос любимой Малики, которая всем тут заправляла. Бабушка Надя, погибшая в теракте в Йемене, наверняка посидела бы с ней и развлекла беседой. Она всегда допытывалась, что гнетет внучку, давала хорошие советы и поддерживала ее. Марыся так нуждается сейчас в беседе с кем-нибудь близким! Она берет телефон и отсылает эсэмэску матери: «Как там, доехали уже? В этом доме страшно. Твое чутье не подвело, ты была права, что не осталась». Через пару минут получает ответ: «Здесь тоже не лучше. Эта Айнзара – страшная дыра: темно, глухо, неприятно. Единственная отрада – свежий воздух в избытке. Домики из жести, полно тараканов. Пожалуй, не сомкну глаз. Иду во двор курить». – «О’кей, не буду морочить голову, постараюсь заснуть».
Дорота выходит на маленькое крыльцо, внимательно глядя под ноги, чтобы не наступить на каких-нибудь насекомых, которые сыплются с многочисленных эвкалиптовых деревьев. Она приседает с краю на разваливающееся деревянное кресло и осматривается вокруг. Вдруг она видит открывающуюся входную дверь в домике Баськи. Все же подруга не оставила ее, наверняка хочет поговорить. Дорота уже поднимает руку, чтобы помахать ей, когда видит, что женщина идет в противоположном направлении. Баська входит в соседнюю виллу на другой стороне улочки, мощенной гравием. «Entschuldigen Sie», – слышит Дорота шепот подруги, а в ответ – мужской зычный голос. Дверь закрывается.