Другой мир открывается в экзотических южных рассказах Лондона, на счастливых Гавайях и на других архипелагах Тихого океана, жизнь которых была совсем недавно открыта в европейской литературе XIX века. Столь же ярко, как и угрюмые пейзажи Клондайка, изобразил писатель очарование и богатство островной природы, просторы южных морей, по которым он сам водил свой «Снарк», заботливо собирая впечатления от этих чудесных островов и предания об их прошлом. Хотя и в тихоокеанских рассказах Лондона, как и в северных его рассказах, встречаются мотивы противопоставления деловитого белого человека — отсталому, погрязшему в патриархальной старине «туземцу», но и здесь преобладает подлинный человеческий интерес к необыкновенным формам жизни, к своеобразным характерам, с которыми столкнулся Лондон на островах. Рассказ «Страшные Соломоновы острова» и, особенно, «Кулау-прокаженный» полны фактов, впервые подмеченных Лондоном, свидетельствуют о его уменье оценить по существу и трагедию народов Тихого океана, истребляемых бизнесом, водкой, болезнями и оружием белого человека, и разбойничий характер политики США и других империалистических держав на Тихом океане. О жестокости и подлости белых авантюристов, об их бесчеловечности говорит рассказ «Под палубным тентом». Интернационализм Лондона, который был все же сильнее его предрассудков и помогал ему создавать такие произведения, проникнутые духом братства народов, как рассказ «Ало-ха-Оэ», сказывается в той искренней любви и восхищении, с которыми он описывает жизнь коренных обитателей тихоокеанских архипелагов. Он отдает должное их мужественным попыткам сопротивляться нашествию белых захватчиков, которые несут с собой гибель, разрушение и смерть на острова южных морей, так же как и на далекий Север. Из этих двух групп рассказов Лондона встает правдивая картина захвата и грабежа, побеждавшего всюду, где хозяйничал империализм янки в любых его формах — в виде ли компаний, разрабатывавших недра Аляски, или в виде колонизаторов, превращавших сказочный мир Гавайских островов в базы для военно-морского флота.
В рассказах Лондона так или иначе звучат социальные мотивы. Но есть группа его рассказов, где они решительно преобладают, где Лондон, изображая не северные окраины и не южные пределы, а обычную американскую действительность, выступает как ее достоверный наблюдатель, зорко ведущий счет несправедливостям и низостям, творимым американским буржуа у себя дома. Таков рассказ «Отступник». Лондон остается верен друзьям детства и юности и в те годы, когда он — преуспевающий американский писатель — создает свои поздние произведения на калифорнийском ранчо. К числу рассказов, обращенных к былым друзьям Лондона по годам странствий и тяжкого труда, относится и рассказ о настоящем моряке «Крисе Фаррингтоне», один из лучших рассказов Лондона о простых людях.