Бодрым шагом — то ли прилив магии взбодрил, то ли обещанная самоуверенность проявилась — я обошла выселок, разжигая колышки заклинанием. Гонимые крепнущим ветром облака пятнали недавно чистое небо.
Положив ладонь на навершие меча, Базен подошёл, улыбнулся мне и тут же перевёл насмешливый, но пристальный взгляд на открытые ворота. Стражники насторожились, из поз исчезла расслабленность.
Хорошо работать под прикрытием, хоть и неприятно, что после победоносного явления люди опасались, что я подведу.
Пора. Я вертикально подняла жезл, закрыла глаза и, замкнув контур, сосредоточилась на заклинании.
Магию было почти жалко, но я плеснула её в пентаграмму — внутри вспыхнуло синее пламя, выжигая тёмную энергию…
Открыла глаза: магический огонь закручивался в спирали, струился, увлекаемый внешними и внутренними потоками сил. За оградой что-то брякнулось. Выставленные в дозор стражники, прикрывая глаза от солнца, силились разглядеть магию, но, как и все простые люди, не видели всей её красоты.
Пламя бушевало добрую четверть часа, его угасание отозвалось холодом в сердце. Хорошо бы на сегодня колдовство ограничилось этим и заклятием поиска, а оно показало бы, что зомби не разбежались.
Снова я надеялась на лучшее. Оглянулась. Базен лениво приближался, на полшага за ним, пожёвывая губу, шел Катель. Вьен «страховал»: стоял в поле, стискивая жезл с самым настороженным видом, солнце озаряло желчное лицо, но глаза оставались в тени. Я невольно повела плечами.
Оглянувшись, Базен вскинул брови:
— Что это с ним?
— Не сошлись во мнениях по одному теоретическому вопросу, — я повернулась к воротам.
Створку покачивал ветер, и я снова обратила внимание на обереги.
— Тут тоже защитные знаки от Мосса, — глухо сказал Катель и остановился, явно пропуская меня вперёд.
Я тоже остановилась. Поглядев на нас, Базен покачал головой и подозвал правого стражника. Вынув револьверы и обнажив мечи, они шагнули в распахнутые ворота. Мы с Кателем пошли следом.
При дневном свете двор казался просторнее, а дома — больше, солиднее. Стены белели ослепительно. Телега, такая невзрачная в темноте, была добротной, с резным узором по борту. И развороченный пенёк, как и другие пеньки-клумбы, украшала резьба. Каждый утолок двора, строения, аккуратные связки соломы на крышах, двери — всё говорило о рукастости хозяев.
Между пристройками виднелась баня, в которой я вчера то ли не доделала дело, то ли спаслась, отказавшись ждать Жаме. Я снова передёрнулась.
— Следов борьбы нет, — Катель дёрнул плечом. — Кроме того пенька.
Я покосилась на мятые цветы и вывернутую землю. Подойдя, Катель заглянул в натыканные дыры: