Тимур осторожно помассировал здоровой рукой свою искалеченную руку.
– Искренне я говорил, брат, когда благодарил тебя за то, что ты думал обо мне, за то, что дума эта привела тебя сюда. И то, что я скажу тебе дальше, тоже будет сказано от всего сердца. Ты не обязан идти на эту войну, у тебя хватает своих забот. Может быть, лукавый и подлый Ульджайбуга уже точит против тебя и города твоего, Балха, свой кинжал.
Даже выпитое вино не помешало шевельнуться холодной змейке недоверия в душе Хуссейна.
– А ты?
– Я сделаю то, что обещал, и то, что считаю полезным. Я выступлю против Ильяс-Ходжи.
Хуссейн молчал. Ворота, которые он собирался открывать при помощи могучих ударов или тонких отмычек, оказались не заперты. Хуссейн не был умным человеком, но это не значит, что он не был человеком хитрым. А хитрому первой приходит на ум мысль о том, что его хотят перехитрить. Что задумал этот притворяющийся венцом великодушия хромец? Хуссейн вспомнил, что ему рассказывал его племянник Масуд-бек, около месяца проживший в Кеше. От глаз внимательного юноши не ускользнуло, в каком замечательном состоянии содержится Тимурово войско. Помимо конницы он завел себе пехоту и даже вызвал к себе китайцев, которые обучают его людей, как делать стенобитные машины и управлять ими. И по-другому, совсем по-другому выглядят его забавы с возведением кешского хиндувана.
Он что, хочет в одиночку разгромить Ильяс-Ходжу? Невозможно! Но почему невозможно? И ведь если такое чудо произойдет, Тимур получит в единоличное владение не только этот поганый городишко своего детства, но Самарканд, Бухару, Карши… весь, можно сказать, Мавераннахр!
Надо было внимательнее, намного внимательнее прислушиваться к рассказам племянника.
И надо же такому случиться, что в тот момент, когда витиевато и непоследовательно блуждающая мысль Хуссейна набрела на Масуд-бека, Тимур спросил о нем. Юноша этот ему в свое время очень понравился сдержанностью и рассудительностью.
Пораженный этим совпадением, Хуссейн выпучил на проницательного хромца глаза, насколько вообще могут быть выпучены глаза человека, принадлежащего к монголоидной расе.
– Масуд-бек, говоришь… Ты о нем спрашиваешь?
– Да. Не об архангеле Джебраиле.
– Масуд-бек, Масуд-бек… пусть будет Масуд-бек. Но я устал. Лягу-ка я отдохнуть.
– Чтобы завтра отправиться в Балх? – со всей возможной участливостью спросил Тимур.
Не отвечая на этот вопрос, потрясший его своей каверзностью и хитроумием, Хуссейн выпил подряд еще две глубокие чаши вина. Он решил притвориться пьяным, а этого нельзя сделать без того, чтобы не проглотить очень много вина в присутствии того, на кого направлено притворство. Сейчас надо выглядеть пьяным, а потом поспать. А после всего этого подумать.