Ватсон неуверенно кивнул.
– Но тем не менее на сцене я не задержался. Меня привлекал театр, но угнетала театральная жизни. Необходимость притворяться, когда нет ни малейшего желания делать это. Мне кажется невыносимо скучным играть двадцать раз подряд одну и ту же роль. К тому же я ленив. Тут я предлагаю еще раз вспомнить мою любовь к длительному диванному лежанию. И я решил заняться частным сыском.
– Насколько я могу судить, работа хлопотнее театральной.
– На первый взгляд. Главное в работе сыщика то, что всегда можешь от нее отказаться, если она тебе не нравиться, и в любой момент ее бросить, если она тебе надоела.
– Но гонорар?
– Я забыл вам сказать, что мой отец к концу жизни стал весьма состоятельным человеком. Он провел много времени в Южной Африке и сделал чрезвычайно удачные приобретения. Меня, за мое беспутство, он проклял как отец, но понял, как ирландец. Через Майкрофта я узнал, что значительная часть наследства мне гарантирована. Как правило, о таких вещах еще раньше тебя самого узнают твои кредиторы. Таким образом, я получил возможность делать такие долги, которые позволяли мне существовать не задумываясь ни о чем, кроме моих удовольствий. Профессия сыщика позволяла мне входить в тесный, часто очень тесный контакт со множеством людей. Среди них было немало женщин. Какие-то из них привлекательны, какие-то состоятельны. Иногда это совпадает.
– Вы хотите сказать, что случай на третьем этаже…
– У вас снова потрясенный вид. Вы что же, друг мой, все эти годы всерьез думали, что я этакий монах сыска. Я здоровый, привлекательный, обаятельный мужчина! Вы думали, что женщины меня занимают только как клиенты или свидетели?
– Я думал, что вы джентльмен.
– Не хочется вас разочаровывать, но для большинства женщин важнее убедиться в том, что вы мужчина, а не в том, что вы джентльмен.
– Это не английский юмор.
– И тем не менее, Ватсон, и до встречи с вами, и после нее, я вел веселую жизнь. Где-то между простой половой невоздержанностью и настоящим распутством. Потому-то я и снял квартирку у нашей милейшей миссис Хадсон. Это была тихая заводь в море бушующей женской стихии. Будь я мелкий пошляк, я бы поселился у какой-нибудь молодящейся вдовушки и тайком от вас таскался бы на ее половину, хлопал по заднице при каждом удобном случае и требовал, чтобы она не брала с меня деньги за кормежку, ибо большая часть энергии на нее же, вдовушку, и тратиться по ночам.
Холмс возмущенно затянулся дымом. Описанное поведение представлялось ему отвратительным.
– Такие, как вы, Ватсон, семейные счастливцы…