Человеческих тайн много,
и они темны, как могилы.
Тайна у Всевышнего одна,
и она сияет, как солнце.
Абу ан-Назр Утби, «Мысли по пути на север»
В хлопковом амбаре было темно и душно. Дальняя его часть была завалена огромными тюками, в воздухе характерный запах, который устанавливается в помещении, где работают трепальщики. Лунный свет, проникавший внутрь через узкие окна под потолком, заставлял рассеянно серебриться блуждающие в воздухе пушинки.
Собравшиеся сидели вдоль стен и были почти неразличимы во мраке амбара, свое присутствие они выдавали кашлем и чиханием.
– Давно мы не собирались вместе, – раздался низкий уверенный голос.
Говорящего было не видно – какая-то смутная глыба на фоне белой, но неосвещенной стены. Говорящего, судя по тому, как зашевелились сидящие у стен, знали все. И не только знали, но и признавали за ним право говорить в укоризненном тоне.
– Сейчас принесут холодного чая, иначе этот кашель никогда не прекратится.
Говорил Абу Бекр, хозяин этого амбара и староста квартала трепальщиков хлопка чудесного города Самарканда.
Рядом с ним находились двое: великолепно известный нам Маулана Задэ и вольный стрелок, убивший многих чагатайских батыров, Хурдек и-Бухари. Это были люди, власть которых над собой охотно признавали все сербедары Самарканда и окрестностей. И не только. На нынешнем таинственном собрании были гости и из Карши, Кеша, Ферганы, Бухары.
Слово взял Маулана Задэ:
– В укор, в укор хочу вам сказать это – не собирались мы чуть ли не с прошлого урожая.
Невидимые гости стали кашлять громче и недовольнее, несмотря на холодный чай. Этого выскочку из самаркандского медресе они по большей части недолюбливали. Абу Бекра уважали, Хурдеком и-Бухари восхищались, а Маулана Задэ и недолюбливали и побаивались. Сложилось такое мнение, что он способен на все. Никто не был так неутомим и изобретателен в мести. Кроме того, ходили слухи, что ему подчинены чуть ли не все дервиши Мавераннахра. А каждому известно, что в котомке у святого странника может оказаться не только глиняная чашка для подаяний, но и нож с отравленным лезвием.