Боцман Гогуля загнул крепкое слово, и без рупора оно разнеслось по фрегату, и это тоже подействовало успокаивающе: боцман ругается — ну, значит, живы еще!
С час времени крутило «Диану»… Вдруг фок-мачта стала наклоняться, и стали лопаться снасти. Потом мачта с грохотом легла на борт.
— Фок рубить!.. снасти рубить! — раздалась команда, и матросы, хватаясь за что попало, поползли к упавшей мачте с топорами. Ее с трудом сбросили в море за борт, а с нею вместе и матроса Петренку, который запутался в веревках. Зазевался парень! Только и успел крикнуть: «Прощай, братцы».
Ураган крепчал. «Диана» перестала слушаться руля. Ее повернуло бортом к волне… Теперь волны свободно перекатывались по палубе, ломали в щепки и уносили все, что не могло противостоять их ярости.
Бледный, как смерть, стоял на мостике командир, с ним старший офицер, штурман и вахтенный. Стояли, вцепившись обеими руками за поручни.
— Ребята! — крикнул вдруг старик унтер-офицер Молов, — ребята! вниз! рубахи одеть чистые!.. перед смертью!.. «Матросскую правилу исполнить!» Матросы дрогнули, и часть их оторвалась от леера.
— Ни с места! — крикнул командир в рупор. — Держись, ребята!
— Господи! Микола милостивый! Вот страсти! — воскликнул в ужасе новичок матросик Иванцов, попавший на «Диану», можно сказать, прямо от сохи.
Вдруг налетел вал, оторвал его руки от леера и понес его с собой… С тоской смотрели ему вслед глаза товарищей-матросов. Нет!.. Уцелел!.. Ухватился обеими руками за пушку, застыл на ней… Врос в нее… Уцелел…
«Диана» опять легла на борт и долго не могла встать — ураган не позволял ей подняться! Несколько секунд… может быть минут, может часов лежала на борту… Никто сосчитать времени не мог. Конец? Нет!.. Выпрямилась и сейчас же легла на другой борт.
Но вот ураган стал стихать. Слышно было, как рев его удалялся куда-то дальше, и мгла стала рассеиваться, редеть. Быстро просветлело небо, и сквозь темные низкие тучи прорвался луч солнца.
Море ревело по-прежнему. «Диану» все так же бросало из стороны в сторону. И волны по-прежнему перекатывались по палубе, унося все, что еще не было унесено. И смерть все так же угрожала всем. Но теперь над головой уже сияло небо, а проклятая мгла темным облаком висела где-то далеко над горизонтом. Черные, как сажа, волны, теперь озаренные, пронизанные солнечными лучами, вдруг сделались прозрачными и нежно-голубыми. Над их серебряными коронами заиграли многочисленные радуги. Радуги бегали, скакали над пеной, словно гонялись одна за другой… И на душе у всех сделалось радостно и светло.